Дождь усиливается. Теперь это уже не ливень, а просто потоки воды, которые опускаются отвесной мягкой стеной на маленький «жигуленок». И мы с Левкой в этом «жигуленке» несемся вперед и вперед.
— Не кисни, не будь букой, не молчи, но и не болтай лишнего. Про то, что иногда выпиваешь, намекни, потому что если вообще не пьешь — подозрительно. И не зажимайся, как ржавый штатив! — Левка оборачивается, полоснув по мне ослепительной голливудской улыбкой.
— Не зажиматься, как кто? — переспрашиваю я.
— Как ржавый штатив, — повторяет Левка. И мельком оглядывает меня, в чем я одет. — Рубашки другой не нашлось?
— Плохая?
— Допустим, — отворачивается Левка. — Предположим. Что-нибудь глянем у меня. Веди себя спокойно, непринужденно. Веди себя так, как будто не ты в нем нуждаешься, а он в тебе. И не надо этой твоей вечной интеллигентной суеты, вежливости, предупредительности, доходящей до подобострастия. Он этого не любит. И вообще: он такой же человек, как ты и я. Только большой начальник.
— А как же Макарычев? — спрашиваю я.
— Что Макарычев?
— Он уже оформил документы… Сначала был он… Как же теперь?
— Сначала был он, а теперь ты. И хватит о нем.
Левка говорит, сдерживая раздражение. Я чувствую, как его начинает «трясти».
— Ну что Макарычев, что?! При чем здесь он?! — Левка опускает стекло и харкает со всей силой некурящих легких. — Носишься со своим Макарычевым, как… На себя, говорю, посмотри!
— У него больная жена, — повторяю я еще раз и смотрю в боковое стекло.
Мы уже за городом. Косые полосы дождя висят над горизонтом. Я вспоминаю, что скоро шоссе пересечется с железной дорогой и чуть выше будет платформа электрички между Узловой и Райцентром. Когда-то мы с Люсей приезжали собирать ягоды. Когда-то мы понимали друг друга с полуслова. Теперь она на даче. С каким-то Собовым, с Тамарой. Они ждут нас. Я представляю, как Собов смотрит на Тамару, на Люсю, я просто вижу, как он сравнивает их: мою маленькую Люсю, прихихикивающую, не умеющую ни кокетничать, ни говорить, ни молчать. Не умеющую ничего, но с поразительным рвением желающую иметь все, и убийственно красивую Тамару. Я вижу, как Тамара смотрит сверху вниз на мою Люсю, как она улыбается Собову, язвительно и понимающе. Я вижу, как моя Люся режет на кухне какой-нибудь лук, колбасу, сыр. Всегда в гостях, куда мы с ней редко приходим, она от внутренней несвободы начинает помогать хозяевам накрывать на стол, готовить закуски, носить все из кухни в гостиную, таскать стулья и рассаживать гостей. И даже если все готово, она лезет в холодильник, хватает первый попавшийся под руку кусок и начинает его резать или протирать на терке. А в последний раз умудрилась разыскать невыброшенное ведро с мусором и, пока не вынесла его, не успокоилась. И тем не менее… Левка все точно рассчитал. До моего приезда две женщины столько хорошего расскажут обо мне, так подготовят и обработают этого Собова, что мне останется просто войти, поздороваться и сесть. Предварительно переодевшись в лучшую рубашку.
