Именно в тот вечер – в ответ на мою историю с доносом – Марк Андреич рассказал свою.
В 16 лет – вундеркинд! – он поступил в Школу-студию МХАТ. Его друзьями-соперниками за лидерство на курсе были Саша Гинзбург (прославившийся под псевдонимом Галич) и некий Щ.
Однажды, когда родители Галича куда-то уехали, и в его распоряжении оказалась большая родительская квартира с запасом дорогих вин, он позвал Соболя и Щ. на дегустацию. Посреди пира, попивая чуть ли не «Шабли», Галич вздохнул: «Все-таки хочется прославиться!» – «Так в чем дело? – среагировал по-юношески скептичный Марк. – Брось бомбу в Кремль – и прославишься».
Прошло несколько дней и к Марку прибежал взволнованный Галич (понятно, что после вызова на Лубянку). Он смог выдавить только эти слова, которые Соболь запомнил на всю жизнь: «У тебя плохие товарищи, немедленно уезжай из Москвы». Легкомысленный Марк не придал им значения, и вскоре за ним пришли. Везли ночью в воронке по центру Москвы, а его попутчиком был поэт Ярослав Смеляков. Стоял декабрь 1934 года. Только что убили Кирова. 16-летнему Соболю светила «террористическая» статья.
Но Марку повезло. В 1937 году (!) по ГУЛАГу с проверкой ездил некий Сольц, которого называли «совестью партии». Он заинтересовался «делом» слишком юного сидельца, и вскоре Соболя выпустили, не реабилитировав. Поэтому, когда началась война, он отправился в штрафбат. Там искупил «вину перед Родиной» кровью и довоевал сапером.
А вскоре после войны встретил своего однокурсника Всеволода Санаева. Будущий известный актер и тесть Ролана Быкова спросил Марка, где тот был все это время. Соболь рассказал – где. «Как и тебя он тоже!» – воскликнул Санаев и рассказал, что Щ. донес на полкурса, а потом его самого выгнали из Школы-студии МХАТ «за связь с врагами народа» – ведь все, на кого Щ. доносил, были его товарищами.
Уже в шестидесятые Марк встретил Щ. в ресторане ЦДЛ и, увидев его бегающие глаза, сказал, что прощает. Ведь это были шестидесятые – казалось, что гулаговско-стукаческий режим окончательно побежден…
На меня рассказ Марка Андреича произвел настолько сильное впечатление, что когда я привел к нему знакомиться своего друга, поэта Андрея Чернова, попросил Соболя повторить эту историю.
По ходу рассказа Андрей все заметнее бледнел. А потом сказал: «Марк Андреевич! Щ. – это мой тесть».
Соболь тоже изменился в лице, а потом буквально закудахтал над Андреем, как будто чем-то его несправедливо обидел. Я попытался пошутить: мол, не только сын за отца, но и зять за тестя не отвечает. А Чернов рассказал, что нынче Щ. преподает во ВГИКе и его любят студенты.
