— Можно войти? — спросила я.
Эмбер застыла и не оборачивалась не меньше минуты, а когда все-таки повернулась ко мне, ее лицо дышало осторожностью, будто она не могла позволить себе надежду.
— Привет, солнце.
С приоткрытым ртом она смотрела на меня огромными как блюдца глазами. В общем, отреагировала на мое появление так же, как и ее мать, разве что…
— Тетя Чарли?
Не веря собственным глазам, Эмбер моргнула, а мгновение спустя подскочила с раскладушки и рванула ко мне.
Не-а. Реакция точь-в-точь.
Изо всех сил я прижала ее к себе, а в мыслях снова и снова вертелся образ безжизненных голубых глаз. Эмбер умерла. По-настоящему. Для меня это случилось давным-давно, но я до сих пор помнила лицо, больше не дышавшее жизнью. Эмбер Ковальски обожала жизнь, искрилась ею, но в тот ужасный, кошмарный вечер все изменилось.
Тогда, глядя на бездыханное тело Эмбер, я думала о Пип. А если бы это была она? Мне дали одно правило, один-единственный закон, которому я должна была подчиняться, и я нарушила его ради лучшей подруги. Я оглянулась на Рейеса, поклялась, что сумею вернуться, и прикоснулась к Эмбер. Исцелила ее. Вернула к жизни.
За сотню проведенных в мучительной тьме лет я ни разу об этом не пожалела. И никогда не пожалею.
— Привет, солнышко, — снова пробормотала я в длинные темные волосы. — Как ты тут?
Выдохнув очередное сдавленное рыдание, она обняла меня еще крепче. Я притащила ее к раскладушке и усадила. Она перебралась мне на колени и так расплакалась, что сердце кровью обливалось. Эмбер была в полнейшем раздрае, и в этот самый момент до меня дошло: может быть, она не хотела, чтобы ее возвращали к жизни. А вдруг там она была счастлива? Вдруг она хотела остаться, а я насильно оторвала ее от семьи?
Однако не стоило забывать, что Эмбер умерла жестокой смертью. Ее лучший друг дефис бойфренд был в шоке. Он видел, как за нее цеплялся священник, пытаясь остаться на Земле, в то время как ад тащил его вниз. Иными словами, он растерзал Эмбер до смерти. То, что она пережила в его руках…
Я прижала ее к груди, где буйным цветом цвела боль.
— Прости меня, солнышко… Мне очень, очень жаль!
Наконец она подняла голову.
— Жаль?
— Представить не могу, через что ты прошла, когда тот священник, которого я собственными руками выпустила на свободу…
— Но… ты ведь не жалеешь, что вернула меня?
— В смысле? — Я слегка отстранилась. — Так вот о чем ты думаешь?
— Из-за меня тебя выгнали с Земли.
— Ох, милая! — Я снова прижала ее к себе. — Я поступила бы точно так же не задумываясь.
