Он и глотал, чтобы не захлебнуться. Очень хотелось жить.
Когда питьё закончилось, Крыгин убрал термосок и снова положил на колени топор.
— Через пять минут к вам вернётся контроль над телом, — сказал он уже без всякого смеха. — Вы почувствуете некоторое недомогание. Возможно, станете злиться на себя, захотите наложить руки и всё такое. Но потом любовь к жене и дочери вытеснит все остальные чувства. Они единственные, кто у вас остался в этой жизни. Центр вселенной. Надя — золотце. Вы ради неё готовы на всё, если позволите. Ножки ей будете целовать, руки омывать, делать всё, что она скажет. И ещё, не забывайте, вы переезжаете…
Грибов сообразил, что Антон Александрович монотонно бубнит что-то правильное и нужное. Эти слова убаюкивали. Они просачивались в мозг и оседали там, вытесняя все остальные мысли.
Наденька. Самый нужный человечек. И как он раньше не догадался?
Кончики пальцев начало покалывать. Левая нога ощутимо дёрнулась, с хрустом разогнулась в колене.
— Повторите, — велел Крыгин, и Грибов — сам не ожидая — повторил.
— Она у меня лучшая. Сгорает на работе, себя не бережёт. Всё ради деревни, ради здоровья её жителей. А ещё успевает учиться, дочь воспитывать, по хозяйству бегает. А я, сволочь такая, сбежал в город и забыл.
— Самая большая ваша глупость — развод, — сказал Крыгин.
— Самая… большая… моя…
На губах остался кисловатый привкус. Хотелось слизнуть его, избавиться, а не выходило. Мысли затуманились окончательно. Грибов хотел что-то сказать, что-то вспомнить, но правильные слова застревали в горле, а вместо них вылетали другие, тоже правильные, но чужие, будто не его.
— Надо вернуться. Дрова нарубить. По хозяйству помочь. Там два баллона из-под газа стоят, пустые. В летней кухне прибраться бы. Вытащить самогонный аппарат, разыскать все бабкины ловушки…
— … иглы вытащить. Не нужны они больше, — бубнил Крыгин, всаживая слова Грибову в голову, как гвозди.
—… собаку найти. Дворнягу. Из города, привезти…
— И ещё забор соседский поправить, чтобы никто не перелезал…
— Мало ли какая гадость появится, следить надо…
— А за советом — через дорогу. Плохого не посоветуют…
— Ежели что, всегда готов помочь мой товарищ. Он у меня давно, верный и способный к самопожертвованию.
— Твой товарищ.
— Наш товарищ!
Грибов вытянулся на сиденье, задрав руки, повертел головой, разминаясь. Чувствительность вернулась, но сейчас он не мог с уверенностью сказать — а был ли вообще парализован.
— Вот и славно. Вы, Артем, записывайте, а то забудете. Если позволите, я вам блокнотик из администрации подарю. У нас есть.
