Нарывы, похожие на красные узелки, обнаружились между лопаток и на копчике. Еще два — с внутренней стороны левого бедра. Маша задумчиво почесала один, и тот отозвался сладостной болью. Могла ли она заразиться чем-нибудь от отчима?
Разве что любовью к острым режущим и колющим предметам
Грустно ухмыльнулась. Жучок в голове перестал сверлить ещё в тот момент, когда Наташина голова разбилась об унитаз. Возник другой зуд, неприятный.
Я могу помочь
Откуда малолетка узнала, что произошло?
Наташина покорность и её сбивчивые объяснения заставили Машу испугаться. Чего? Непонятного, непредвиденного. Какая-то девчонка из школы залезла ей в голову, узнала (о выродке?) и об убийстве. Но при этом не побежала в полицию, а говорила о помощи.
Как это, блин, понимать?
Маша понимала, что совсем скоро за ней придут. Родители малолетки почти наверняка напишут заявление. Маме будут звонить — не дозвонятся. Приедет участковый. Не достучится. Дальше что? У Маши есть несколько часов. Может быть, день. А потом нужно будет куда-то бежать.
Маша не боялась бегства, она боялась, что её поймают и заставят рассказать правду об исчезновении мамы и отчима. Нужно время, чтобы собраться с мыслями. А значит — вытрясти все деньги из кошельков, снять с карточек, забрать и продать сотовые телефоны и бежать куда-нибудь на край света.
Я могу помочь
Мысль не отступала.
— Как ты мне сможешь помочь, а? — пробормотала она вслух.
Маша закрыла форточку, нисколько не заботясь, что обнажена, а на кухне прозрачные занавески. Бросила взгляд на мусорные ведра. Не удержалась, подошла, открыла крышку крайнего ведра. На долю секунды ей представилось, что внутри будет сидеть живой Олег. Глаза его провалились, язык распух. Олег только и ждет, когда кто-нибудь откроет крышку. А потом он вырвется наружу, расплескивая едкий раствор — кожа его будет дымиться и шипеть — и схватит Машу холодными пальцами за шею. Схватит навсегда своего любимого выродка…
В жизни я выглядел лучше.
Лицо Олега почти растворилось. Раствор стер губы, веки, выел глаза. Нос сполз на бок, а вывалившийся язык походил на желе.
Вернув крышку на место, она снова пошла в ванную и мылась, наверное, час. Натирала тело, шею, лицо кремом и гелем. Когда встала перед зеркалом в коридоре — всё еще обнажённая — увидела на животе, вокруг груди и под коленками россыпью выскочившие нарывы. Каждый из них тихонько, призывно зудел.
Она смазала их мазью, и только после этого забралась в постель. Надо поспать и уже со свежей головой — действовать.
