— Озадачена не меньше нас. Похоже, она такого еще не видела.
— Прямо уж. Это же не хрен лысый.
— Уймись уже, Сатти.
Он сурово посмотрел на меня. Я подошел к опасной черте. Ссоры, споры, оскорбления стали привычными, но все, что касалось этики и терпимости, было запретной территорией. Не стоило его провоцировать.
Сатти вскинул руки, будто сдается:
— Да мне ее просто жалко. Тяжело, наверное, быть Бобом Диланом в юбке.
Я ничего не сказал.
— Ладно-ладно, надевай короткие штанишки, бери мячик.
Игра «ты мне — я тебе» была излюбленным развлечением Сатти, возможно, потому, что обладала всеми признаками аргументированного спора. Он высказывал предположение, я его опровергал. Иногда рождались интересные версии. Порой почти доходило до драки.
— Итак, Зубоскалу грозила мучительная смерть от болезни на букву «Р», — начал Сатти. — Может, он решил ее не дожидаться?
— Нет. Похоже, его отравили. Если бы он покончил с собой, мы бы нашли орудие самоубийства.
Сатти помолчал.
— Наглотался яду в другом месте, а потом заявился в отель.
Я покачал головой:
— Место происшествия выглядело слишком подозрительно, сторож лежал без сознания, значит произошло что-то еще.
— Маркус со своими девушками по вызову? — продолжал Сатти. — Как-никак он устроил в отеле бордель.
— Да брось. Не проститутки же Али вырубили.
— Может, Маркус тоже присутствовал. Он и двинул Али по голове. Ты же сам говорил, особой любви между ними не наблюдалось.
— Бармен изменил показания, как только понял, что я из полиции. Обеспечил Маркусу алиби, и я ему верю. Полный бар народу может это подтвердить.
Какое-то время мы ехали в молчании.
— И все равно, — продолжал Сатти, — чтобы устроить бордель под носом у начальства, крепкие нервишки нужны. Надо с ним потолковать. Ладно, пойдем дальше… Если Зубоскала правда убили, тот, кто это сделал, толком его не знал.
— Почему?
— Он и так бы через несколько недель отправился кормить червей, надо было просто подождать. Природа сделала бы свое дело…
— Нет. Он не принимал обезболивающие — значит, жил обычной жизнью, может, скрывал болезнь, превозмогал боль. — Я задумался. — Убийца стал бы ждать, только если бы там было нечто личное.
— То есть?
— Ну, если его хотели убить не по личным мотивам, а потому, что он что-то знал, убийца не стал бы рисковать и ждать естественной смерти. Умирающий человек, который слишком много знает, очень опасен.
— Допустим, его убили, — согласился Сатти. — Но как же остальные загадки? Вряд ли он где-то посеял документы.
