– Значит, не перешла черту? И не пошла навстречу? Умри же от холеры, умри от тифа! Я обращусь в змею и укушу твоего муженька. Тебе конец!..
Я потянула мужа в постель. Потому что была не в силах совладать с собой. Глаза мои были полны слез. Сердце горело огнем.
А голос все клял меня:
– Съешь его, съешь, съешь, съешь!..
Я закрыла глаза, крепко обняла мужа, прильнула к нему губами. И сказала про себя:
– Уймись, соблазн! Утихни, мятежное сердце! Да будет жизнь! Да родится она от нас! Да минуют ее боль и страдания!..
Над кроватью разнесся голос:
– Съешь его, съешь, съешь, съешь!..
– Да иссякнет пламя в сердце твоем, да уймется твоя безудержная страсть, да утихнет боль твоих желаний! Покой… Пора тебе явиться на свет. Не бойся, это мгновение прекрасно. Наполни мои руки, наполни сердце. Явись же на свет, явись, явись!..
Звук растаял. Навсегда. Союз наш вознесся до высшей точки.
Спустя девять месяцев я родила дочку. Она появилась на свет весной – в бошонто[9]. И мы назвали ее Бошон.
* * *
Пишима исчезла из дома без следа. Ни звука. Тишина. Облегчение.
Я не могла оторвать глаз от Бошон. Она лежала в колыбельке, похожая на букетик цветов. Ну просто красавица! Обнимая ее и целуя, я иной раз думала: «Узнаешь ли ты меня? Узнаешь ли этот дом? Неужели ты ничего не помнишь?»
А малютка только таращилась на меня ничего не понимающими глазенками.
Прошло немало времени, прежде чем у нас в семье родилось дитя. И на ее долю выпали жестокие испытания. Свекровь моя отрешилась от своих богов и богинь и все свое время проводила с внучкой. Свекор бывал в лавке все реже. Даже его старший брат, который изредка спускался вниз, теперь зачастил в гостиную. А деверь был так очарован племянницей, что заполнил всю ее комнату игрушками. Бошон постоянно переходила из рук в руки – ее просто не выпускали из объятий. Поскольку никто не хотел сажать ее на пол, ползать она так и не научилась, да и пошла довольно поздно.
А вот невестка моя за все это время даже ни разу не взглянула на Бошон. Она была не в силах спускаться по лестнице. Артрит, давление и всякие прочие недуги преследовали ее неотступно, ввергая в печаль.
Как-то раз, когда Бошон только-только научилась ходить, она ускользнула от наших глаз и взобралась по лестнице наверх. Едва держась на еще не окрепших ножках, она стояла в дверях комнаты невестки и с удивлением глядела на нее, посасывая большой пальчик.
Когда невестка заметила Бошон, она закричала:
– Кто здесь? Кто это?
