— Господи, я не верю. Я не верю, что мы снова с тобой. Почему ты меня заблокировала? Я сделал что-то не так? Тебя что-то обидело?
— Нет. На то были свои причины. Но теперь я с тобой!
— Я тоже! Я тоже с тобой, моя родная! И мы вместе будем с тобой! Учиться, жениться, воспитывать детей. Ты одна только для меня есть, и никто никогда не будет мне нужен больше.
Макс гладил Лену по щекам. Она нежно улыбалась, смотря в его раскрытые до предела глаза.
— А ты помнишь наше лето, Максим, помнишь Любовное море? Или ты уже все забыл? Вы парни все так быстро забываете…
— Нет! Ты что, нет! Я ничего не забыл. Я помню твой стих, я помню все, что было между нами. И у нас еще будет, еще будет ни одно, ни два и даже ни…
Максим оборвался на полуслове. Он посмотрел поверх Лены в окно. За окном стояли зеленые, изумрудные деревья и текла река. Около реки был самодельный пирс для рыбной ловли, который в народе называется сижей. А около этой сижи неистово целовались двое влюбленных.
— Господи, да это сон! Это все чертов сон…. Почему же он такой реальный… — На глазах парня выступили слезы.
— Не бойся. Ты можешь сделать этот сон явью. Все в твоих руках, Максим. Просто не бойся, — говорила Лена, улыбаясь своей «фирменной» улыбкой.
— Уйди! Уйди, пошла вон! Я не хочу это видеть! Убирайся.
— Просто не бойся…. Не бойся…. Все хорошо.
Голос Лены и гневные выкрики Максима смешались, как в скоростном миксере.
Но эта сумбурная вакханалия продолжалась не долго. Реальность сонного мира начала постепенно стираться. Лена ушла куда-то в другое измерение, комната растворилась и он проснулся.
Максим лежал на животе. Здоровая нога его висела за пределами кровати. Казалось, что он бегал во сне по своей постели. И в самый разгар такого бега его разбудили.
— Вот блин, блин, твою мать. Еще ее мне не хватало…. Приснится же такое… Такое реальное… — Ворчал парень, выпутываясь из одеяла и пытаясь встать. Он почувствовал желание отправиться в туалет, которое его в принципе и разбудило.
Как обычно, опершись на один костыль, он начал полу прыгать в направлении уборной. Но тут его привлекло окно, около которого он только что целовался с Леной в своем странном сне.
Парень подошел к застекленной глади в пластиковых рамах. На улице уже был вечер. Солнце медленно скрывалось где-то за дальней полоской деревьев.
Весь пейзаж, насколько хватало глаз, был мрачно багровым и наполовину лысым. Ноябрь. Ноябрь входил в силу, уничтожая последнюю листву, которая решила взбунтоваться, и не облетать в октябре.
