И под Манифестом гордая и энергичнейшая роспись Александра Второго.
Обворованный, доведенный до состояния скотины, неизбывно униженный, забитый всеми властями света, народ и не мог быть другим, его мировоззрение и быт не могли сложиться иными. Презирать его, пинать, травить, клеймить последними словами — это не сложно, тем более формально отражает подлинную сущность. Но протянуть руку такому народу, БЫТЬ с ним — на это духу у просвещенных эллинистов, как и у подавляющей части блестящей российской интеллигенции, так и не хватило. Обирая его столетиями зверским, даровым, подневольным трудом, держа в недоеде и вечном страхе, измываясь над любым проявлением его самостоятельности и вообще личности, эта образованно-образцовая часть России отказывала народу в праве подняться на ноги и пусть уродливо, пусть страшно, но, в конце концов, расстаться с прогнившим, смрадным бытом. Бытом, который был порожден тысячелетним рабством, беспощадным выкачиванием из народа всех его соков, надругательством над его душой, семьей — каким может быть такой народ и каждый человек?..
Написал на третью неделю после расстрела русских людей в своей столице, в доме Советов и у дома Советов. Под аплодисменты публики, скопившейся у американского посольства, и под молчаливое одобрение Европы, США, Японии… всего мира…
Самые чистые и лучшие пали… озверелая солдатня и милиция стреляли в Русь… Судьба ее теперь — быть разодранной на куски, жить с заткнутым ртом, хиреть, терять память, все пуще проникаться страхом и умирать, умирать…
Не уберегли Россию…
Этой ночью стал засыпать — и вдруг вспомнил, что туалет, куда я заглянул семь недель назад (на первом этаже дома Советов, со стороны входа номер двадцать; надо было в последний раз привести себя в порядок перед выступлением в прямом эфире в «Парламентском часе») — один из тех, в который сложили штабелями трупы защитников дома Советов. Сначала сложили мертвых, а потом, когда доставили раненых и добили, добавили к тому штабелю трупов. Мертвые лежали до потолка. Кровь натекла по щиколотку… Самое место для прогулки Гайдару, Черномырдину, Ерину, Грачеву, Барсукову… ну и их «повелителю»…
Чтобы приморить остатки совести, назвали людей, намеченных к уничтожению большевиками, «национал-патриотами» — и взялись стрелять, бить, мучить, насиловать, грабить…
А стреляли, насиловали, мучили, грабили… Россию — Вспомнил эту комнату, как-то весь вздрогнул — и уже не заснул. И рассвет прошел и новые заботы, а эта комната с уже неживыми ребятами, застывшими в киселе крови, — все в памяти…
