– Вот она, цена твоего владычества!
– Замолчи! – вконец рассвирепев, зарычал Шрам. – Иначе я оторву твою длинноносую голову!
– Прошу прощения, – с достоинством ответил Зазу, – если бы ты на самом деле хотел оторвать мою голову, то сделал бы это давным-давно.
– Ты забыл добавить: «Ваше величество», – ледяным тоном заметил Шрам.
– Величеством для меня всегда был и останется Муфаса... – начал было, гордо задрав клюв, Зазу. Однако продолжить свою мысль ему не удалось. Шрам свирепо бросился к клетке, в которой находился непокорный секретарь погибшего короля. Оскалив клыки и зловеще сузив глаза, черногривый лев вплотную приблизил морду к костям-прутьям и прорычал:
– Не смей никогда больше произносить при мне имя твоего бывшего хозяина!
Испуганный Зазу примолк и забился в дальний угол клетки. Всё-таки он не был героем, но в честности и верности ему нельзя было отказать. Однако этот товар при нынешнем правителе не был в цене. Зазу понял, что Шрам рассердился всерьёз, и ожидать от него можно самого худшего. Поэтому перепуганная птица промолчала.
– И вообще, – с угрозой продолжил Шрам, – мне надоели недовольные гримасы в мою сторону, которые позволяют себе все эти Сараби, Рафики и ты, петух ощипанный. Короче говоря, хотите вы того или нет, но я – король, и будьте любезны оказывать мне королевские почести!
Несмотря на то, что Зазу дрожал от страха каждым своим встопорщенным перышком, он крепко зажмурил глаза и тихо сказал:
– Боюсь, что этого не будет никогда.
Шрам отпрянул от клетки, как будто получил увесистую пощёчину. Тихий голосок Зазу прозвучал для него, словно гром. Однако Шрам быстро справился с собой и зловеще произнёс:
– В общем так, Зазу, я начну с тебя. Если ты до наступления вечера не начнёшь называть меня: «Ваше Величество», я сам перекушу тебе крылья и отдам на съедение гиенам. А то они жалуются, что соскучились по свежей пище. Конечно, ты похудел за время заточения, но, думаю, гиенам ты придёшься по вкусу.
Зазу забился ещё дальше в угол. Похоже на этот раз его песенка спета. Понимая, что Шрам обязательно с ним расправится, он всё-таки не мог переступить собственную гордость и забыть своего настоящего господина – короля Муфасу, а также его безвременно погибшего наследника Симбу.
Хотя, постойте-ка, что это там чирикнула дерзкая птичка перед тем, как пометить царственный нос Шрама? Что-то вроде: «Симба жив», а потом ещё какие-то странные слова... Или это просто ему послышалось?
