— Ма…ма дома? — пролепетал испуганно музыкант.
— Кобель! — вышел из себя Ерка. Маму ему надо. Нету! — хлопнул он дверью.
Музыкант отпрыгнул, испуганно схватившись за нос и пробуя его целость, но, услышав, как прыснули от смеха стряпавшие возле печки женщины, юркнул с кухни.
Ерка раздраженно уставился в книжку, по которой доучивал заданный Партаб-Сингом урок языка индустани. От злости его потянуло к булке. Но, скрипнув зубами, он отвернулся от нее и снова принялся за зубрежку.
Но только что успокоился он и прозубрил несколько диалогов, как в кухне снова, раздался шум и возле его дверей заговорило несколько человек.
В дверь забарабанили.
— Кто?! — взбеленился Ерка, подскакивая к двери.
Перед порогом оказалось около десятка комсомольцев и пионеров.
Сразу Ерка успокоился и отступил от двери, давая дорогу ребятам, которые ввалились в комнату и загородили порог.
— Едем? — догадался и спросил торопливо Ерка, засовывая в карман книжку и волнуясь.
— Едем! — ответил Горячев.
— А еще кто едет?
— Все едут… Марсельезец, Шевердин, Ключиков…
— А где другие?
— Часть уже на вокзале… Засели до вечера в пакгаузе, чтобы ночью незаметно погрузиться. Никто не знает, что мы едем. Петряк и Стремяков собирают ребят в Хамовниках… Скорее собирайся, нас еще ждут индианки, которых мы должны захватить. Бери вещи да пойдем…
— А что надо брать?
— Что хочешь.
Чекарев оглянулся, и его рука непроизвольно потянулась к булке. Одновременно его взгляд упал на карточку матери. Он вдруг отдернул руку и присел, глотая слюни и медля.
Ребята с недоумением переглянулись.
— Да он, братцы не шамал уже три дня и хлеб оставляет матери, — догадался Горячев. — Говори, старая галоша, кризис у мамахи?
Ерка беспомощно кивнул головой.
— Мать пошла, не евши… Если хлеб возьму, вечером ей, хоть сдохни… Лучше пусть хоть немного поест.
— А ты?
— Увидим.
— О, черт! Возьми у нас, мы тебе соберем целкаш, оставь его матери, да идем скорее…
Орава ребят стала вываливаться из комнаты.
Ребята двинулись к Варварским воротам, у которых на бульваре их группу должны были ожидать отправлявшиеся с отрядом индианки-танцовщицы.
У парней было повышенно-выжидательное настроение, как будто они искали и не знали, в чем излить свое возбуждение. Но случай тут же представился.
Только что стали они подходить к бульвару, как к ним навстречу возбужденно выбежал барабанщик одного из звеньев, Гришка Сластен, искавший ребят.
— Товарищи! — подскочил он. Полдюжины нэпачевских лоботрясов с биржи пристали с сальностями к индианкам и не отстают… Хорошо, что вы пришли, пойдемте скорее. Вон мильтон! Гей!
