Чему, чему свидетели мы были!
Игралища таинственной игры,
Металися смущенные народы;
И высились и падали цари;
И кровь людей то славы, то свободы,
То гордости багрила алтари (III, 341–342), —
так Пушкин в 1836 году написал о своем времени. Но пушкинские строки можно отнести не только к его эпохе. В них — универсальная формула истории человечества всех времен и народов. В них — и трагическое время Баркова, которое закончилось для него в 1768 году, когда русский престол шестой год занимала Екатерина II.
1732–1768 годы — эпоха заговоров и дворцовых переворотов, когда менее чем за 40 лет на троне сменили друг друга три императрицы и два императора. Это эпоха фаворитов, «жадною толпой стоящих у трона», их стремительных взлетов и не менее стремительных падений, интриг, доносов и казней. Это «громкий век военных споров», войн, которые Россия вела на западе и на востоке, Семилетней войны, в которой она принимала участие.
Барков не служил в армии, не воевал, был далек от двора и не участвовал в дворцовых переворотах. Он не был участником исторических событий. Скорее всего, не был и их свидетелем. Но он был их современником. Впрочем, Пушкин однажды иронически заметил, что и в таком случае все равно можно иметь свой взгляд на историю. П. А. Вяземский сохранил в записной книжке такой рассказ Пушкина:
«Пушкин забавно рассказывал следующий анекдот. Где-то шла речь об одном событии, ознаменовавшем начало нынешнего столетия (имелось в виду убийство Павла I в 1801 году. — Н. М.). Каждый вносил свое сведение. „Да чего лучше, — сказал один из присутствующих, — академик *** (который также был налицо) — современник той эпохи и жил в том городе. Спросим его, как это все происходило“. И вот академик *** начинает свой рассказ: „Я уже лег в постель, и вскоре по-полуночи будит меня сторож и говорит: извольте надевать мундир и идти к президенту, который прислал за вами. Я думаю себе: что за притча такая, но оделся и пошел к президенту, а там уже пунш“. Пушкин говорил: „Рассказчик далее не шел; так и видно было, что он тут же сел за стол и начал пить пунш. Это значит иметь свой взгляд на историю“»>[8].
По части пунша можно не сомневаться: Барков всегда отдавал должное горячительным напиткам. Что же касается его взгляда на историю его времени, то какими-либо сведениями на этот счет мы, увы, не располагаем. А потому нам придется довольствоваться взглядами историков и писателей, обращаться к документам XVIII столетия, чтобы представить, в какое же время он жил.
