Линн наняла Стеффи, одну из танцовщиц Моны Стоун, чтобы та отвечала за уроки танцев в ее лагере. Это она научила меня управлять своим телом и чувствовать ритм.
Это был лучший месяц в моей жизни. Должно быть, это был лучший месяц в жизни Линн и Стеффи с тех пор, как они познакомились.
По сей день их свадьба остается одним из моих самых любимых событий. Во-первых, потому что Линн и Стеффи устроили шоу с подсветкой сцены, сверкающими нарядами и искусственным дымом. А во-вторых, потому что большинство друзей Стеффи все еще работали на Мону Стоун, так что я услышала просто тонны сплетен о своем кумире.
Линн остановилась на середине ноты.
– До-и-до, а не до-э-до. Сосредоточься, Энджи.
– Извини.
– Сначала. И на этот раз расслабь челюсть и открой рот шире. Я хочу видеть твои миндалины.
Я открыла рот так широко, что мои губы чуть не лопнули. Линн кивала в такт клавишам, которые нажимала, ее голова напоминала метроном. Мои легкие расширились, а горло сжималось и разжималось, выпуская ноты, до которых не могла дотянуться год назад.
После урока я села на скамейку рядом с Линн и начала водить пальцами по клавишам без какой-либо определенной последовательности или ритма. Как только она решила, что я разогрелась, Линн положила ноты передо мной.
– Можно, я сыграю тебе что-нибудь из того, что написала сама? – спросила я.
– Ты написала песню?
Я кивнула.
– Мона Стоун проводит конкурс для сочинителей песен.
– Ты, конечно, знаешь и об этом. – Линн прекрасно знала о моей одержимости. В отличие от мамы она не осуждала ее.
– Это может стать моим счастливым билетом.
Линн бросила на меня страдальческий взгляд.
Я пожала плечами:
– Знаю, знаю. Тысячи людей собираются поучаствовать, но я ведь могу помечтать, верно?
– Давай послушаем. – Линн подошла к окну и села на край софы бирюзового цвета, которую Стеффи урвала на блошином рынке. Мама очень любит этот диван-кресло.
Глубоко вздохнув, я положила пальцы на клавиши пианино и позволила своему творению вырваться из меня. Мелодия начиналась медленно и тихо, но затем ускорялась и становилась громче, ритм бился и пенился, буквально окрашивая гостиную в флуоресцентные розовые и желтые тона, подсвечивая сам воздух. К последней ноте Линн уже не сидела на софе. Она стояла у меня за спиной, внимательно наблюдая за моими пальцами.
Я положила руки на колени, сжав кулаки.
– Ну как? Что думаешь?
Линн качала головой, как будто мелодия все еще звучала у нее в голове.
– Огромный потенциал!
