Один из мужчин подошел к нашему окну и заглянул.
— Бумаги, — он строго посмотрел на нас, словно ожидал беды. Я почти рассмеялась от мысли, чтобы сестры, чей общий возраст был бы больше века с половиной, вытащили оружие и потребовали пропустить их без проверки. — Поднимите вуаль, мадам, — сказал он.
— Это нужно? — я хотела послушаться, но было бы естественнее возразить сначала.
— Я сказал: поднимите.
Я так и сделала и с радостью смотрела, как он пожалел, что настоял. То, что он даже не пытался скрыть отвращение от моего жуткого лица, вызвало сочувствие у сестер. Несмотря на их смятение, что я выглядела не так, как они представляли меня по тому, что заметили сквозь вуаль.
Страж махнул мне.
— Хватит, прикройся.
Я сделала это, а он едва взглянул на мой документ, который принадлежал тете Джемме, сунул его обратно с бумагами женщин. Он попятился от кареты, стукнул по стенке, чтобы кучер ехал дальше. Когда мы проезжали свинов, я отвернулась от них. Они были результатом магии, и я боялась, что они ощутят магию, которой я укрыла себя.
Но они не заметили, и, как только опасность оказалась в прошлом, мои эмоции из настороженности стали болью. Мы попали в город моего детства, и перед глазами мелькали воспоминания с папой. Как я ходила за ним по городу, смотрела и училась ремеслу с замками, посещала пекарню, чтобы купить угощения для мамы, останавливалась на площади для чая и игр. Но из всех воспоминаний больнее всего было представлять, как он возвращался домой, уставший после работы, но улыбался, когда я бежала по дому в его объятия.
Я напомнила себе, что Сорренвуд не был раем. Во время правления лорда Феллстоуна вооруженные свины патрулировали улицы. Жители пробегали мимо них, спешили в здания, чтобы не оставаться на виду, привлекая внимание. Каждую неделю собирали налоги, которые люди едва могли позволить. Порой соседей забирали из домов и вели в подземелье замка, и больше о них не слышали.
Мне было больно видеть, что город вернулся к тем темным дням. Рэтчер вернула свинов, а с ними и страх. Это было видно по людям… их взгляды были напряженными, движения нервными, и они спешили сжать руку ребенка при малейшем шуме. Они успели попробовать свободу и счастье после смерти Феллстоуна, но это теперь было в прошлом.
Я отогнала эти мысли. Не было времени на переживания. Я прибыла сюда по делу, мне нужно было оставаться сосредоточенной. Оставаться сильной. Я сжала кулаки. Карета остановилась, и я выпрыгнула раньше двух сестер, пожелала им хорошего дня. Кучер отдал мою сумку и посмотрел на меня растерянно. Вуаль мешала разглядеть мое лицо, но он точно заметил, что мой новый нос упирался в ткань сильнее, чем прошлый.
