Записки старшеклассницы | страница 40
Она шутила, но мне не стало легче. Тогда она предложила мне стараться совершать невозможное. Ставить перед собой совершенно нереальную цель, стискивать зубы и добиваться своего.
Но что считать невозможным? Вот я ненавижу шить, так стать портнихой? Мелко ведь, честное слово.
Мама смеется: «Опять мировая скорбь! Шестнадцать лет — и ничего не сделано для вечности!» Она знает множество цитат, а я иногда думаю, что вот умру и никому от этого на всей земле не будет ни тепло, ни холодно. Обидно!
А я люблю черчение, могу хоть сто часов сидеть, это успокаивает не хуже Шерлока Холмса. Инна мне пояснила летом, что в медицине такое занятие называется — сбрасывать нервное напряжение. И еще мне очень любопытно слушать его рассказы об архитектуре. Они у него странные — без начала и конца; вдруг начнет вспоминать детали интерьера, особенности школ разных архитекторов, и в его историях сталкиваются люди, исторические эпохи и субъективные вкусы одного человека, диктовавшего стиль…
Ну, а сегодня он пришел в класс, стал объяснять и пошатнулся, схватился за сердце, а потом извинился, постоял с закрытыми глазами и продолжал урок сидя. Голос был слабый, но он шутил, вспоминал свои встречи с Корбюзье в Париже в тридцатом году, сказал, что мечтал построить дом-башню, чтобы он напоминал сверху гигантскую бабочку, а окна все равномерно получали солнце. Во внешних вертикальных швах он хотел проложить трубки с черноземом и засадить вьющимися растениями типа плюща, они бы оплели дом и не давали ему перегреваться на солнце.
После звонка он попросил проводить его до учительской, опирался на меня очень тяжело, еле ноги передвигал. А потом нам Икона рассказала, что у него сын недавно утонул, жена лежит с тех пор парализованная.
И вот после уроков я предложила Димке собрать комсомольскую группу, чтобы обсудить паше поведение на уроках черчения. Димка согласился, только решил не звать Икону, она бы не позволила обсуждать учителей даже с благими намерениями. Галка заявила, что его жалеть глупо: старик — беспомощный учитель, мы не получаем прочных знаний, дисциплину не ученики должны устанавливать, а учитель. Я взорвалась и назвала ее слова бесчеловечными, я сказала, что он не виноват, что некоторые из нас не люди, а потребители, что он прав, не спуская халтурщикам.