Во время обеда Сидоров и Гриша сели демонстративно напротив кухни, жевали благоухающую воблу и соблазняли:
— Не надоела еще бурда? Идите к нам…
А тут очередные поварихи, создавая очередной дежурный борщ, проявили излишнюю изобретательность: создали особое блюдо — первое и второе вместе. Борщ с гречневой кашей. Судя по художественной литературе, такое наши предки едали, но, видимо, в иной модификации, как выразился ученый Димка.
Обычно мы всё подчищали, на аппетит никто не жаловался, вернее, на его отсутствие. Но тут все так острили, особенно Сенька, что Татка, дежурная повариха, швырнула в него половником и разревелась.
— Хватит английских лордов разыгрывать, — вступился Сорока, — повозился бы в нашей кухне…
— А ты пробовал?
— А то нет? Кто вчера дежурил? Вот останься сегодня за повара, раз тебе больше всех надо…
— И останусь…
— И оставайся.
— И останусь, не заплачу… — Голос Сеньки дрогнул: он понял, что влип.
Сам Сорока ничего не ел, его знобило; у нас не было ни аптечки, ни термометра, потому что по дороге в колхоз Гриша сел на сумку со всеми медицинскими принадлежностями.
— Поезжай домой, — просила Сороку Анна Сергеевна. — В пять поедут Сидоров и Гриша, они проводят.
— Не поеду, — хрипел он.
— Не будь ослом, пожалуйста.
— Буду.
— Здесь ты еще больше простынешь.
— Не поеду.
Мне нравилось, что он не куксился, как некоторые мальчишки, которые из себя умирающих строят при первом чихе. Я дала ему свой шарф на шею, и он повязался кротко, хотя все хихикали. Шарф у меня розовый и разрисован детишками на горшках (мамин юмор). Но Сорока после нашей зимней ссоры не реагировал на подначки.
А Татка надулась: она усиленно ему совала свою косынку, но он отказывался с таким видом, точно она ему гадюку повязать хотела.
Потом появился «наш Петя». Наверное, кто-то из мальчишек ему позвонил, они надеялись, что уж ему Сова не откажет.
И «наш Петя», покашливая, стал говорить, что правовое воспитание заключается в профилактике преступления, что нельзя из-за одного проступка считать человека безнадежным, что он лично берет их на поруки. Но Сова была неумолима.
Спас мальчишек только председатель. Он пришел во время тихого часа, выслушал ее жалобы и покачал головой.
— Все-таки ваши олухи дети, хотя и вымахали с меня. Тяп-ляп не годится, с народом считаться надо…
Из мальчишеского класса донеслось воинственное сура».
— Лучше пусть идут силосные ямы копать. Выполнят норму — оставим, нет — сам выгоню, да еще коленом наподдаю…
