Говорили здесь на смеси трех языков, много было слов украинских, но больше было белорусских. Щ произносилась как Шт, Ф как Хв, вот и были у них Хведи, хвантазии и проч. Самуил Абрамович, занимаясь любимым делом, повеселел, к вечеру все раненые были осмотрены, перевязаны, накормлены.
— Товаришч капитан, надо поговорить.
— Да, слушаю Вас, доктор? — Долго отмывавшийся капитан, смывший всю пыль, оказался совсем не старым..
— Простите, сколько Вам лет?
— Двадцать семь.
— Доктор покачал головой: — Боже, Боже, что делает людей такими жестокими? Извините, я думал, вам за сорок. Да… не о том речь. Вот, тот молоденький мальчик, — он указал на самого тяжелораненого, — точно не вынесет тряски, его надо бы оставить!
— Доктор, вы не знаете что делают немцы с такими? Да и с вашей, простите, национальностью? Довелось нам увидеть расстрелянных мирных и раненых.
— Знаю, батенька, потому и прошу: возьмите меня с собой, опыта моего, сорокатрехлетнего, на раненых хватит, обузой во всяком случае не буду, да и винтовка Мосина мне знакома не понаслышке. Чем здесь быть уничтоженным этими нелюдями, лучше погибнуть среди своих, да и когда это будет, а польза от меня, как видите, есть. У меня, простите за такие слова, впервые со дня смерти жены интерес проснулся, в хорошем смысле слова. Я ещё поборюсь с костлявой за жизнь этих мальчиков.
Капитан долго думал, потом кивнул своим мыслям: — Если дойдем до своих и не попадем в плен, то думаю, в любом случае ваши руки не будут лишними, мясорубка-то страшная. Из темноты бесшумно вынырнула крупная собака и, чуть рыкнув, подошла к доктору. — Это ваша такая?
— Это наш Волчок, сейчас появится и хозяин. Леш?
— Да, иду, Самуил.
Вышедший из кустов мужчина поразил капитана. Он с изумлением смотрел на заросшего, крупного мужика.
— Здоров, капитан, драпаете?
Тот взвился: — С одной винтовкой на троих и парой саперных лопаток ты бы не драпал?
— Да, промахнулись товарищи, много шуму-треску, а на деле… прости, капитан, сердце кровью обливается, глядя на муки людские! — он протянул капитану руку, — Леший меня зовут местные, а я и привык.
— Егоров… Иван, — помедлив, пожал протянутую руку капитан.
— Леш, тут такое дело, в дальней комнате мальчик лежит, сильно израненный, везти дальше — значит погубить, — начал говорить Самуил.
— Посмотрю сам. — Леший пошел в хату, посмотрев на мальчика, забывшегося в тревожном сне, дернулся, потом долго всматривался в его лицо… Выйдя, сказал: — Заберу к себе, авось вытащим, а на ноги встанет, к делу приставим, до прихода наших.
