Серсея наклонилась ко мне:
– С тобой всё в порядке, милый? Ты сегодня бледный, – ее густой голос звучал очень красиво, можно сказать мелодично. Прекрасные волосы были схвачены в районе затылка, образуя небольшой пучок, но основная масса живым, отливающим золотом, водопадом опускалась по спине. Её лицо с идеальной кожей, большими, внимательными глазами изумрудного оттенка, чувственными губами почему-то напоминало мраморную статую – такое же величественное и холодное. Высокую грудь очень эффектно подчеркивало тончайшее, изумительной выделки, платье. По виду этой женщины было сложно сказать, что ей уже тридцать четыре года и она мать троих детей.
– Плохо спал, матушка, – ответил я ей негромко.
Она задала еще несколько вопросов, нахмурила брови – что-то ей не понравилось, заботливо дотронулась идеальной формы рукой до плеча, но потом оставила меня в покое, отвернувшись в другую сторону.
Я перевел дух.
Джейме Ланнистер
Джейме Ланнистер испытывал боль там, где ее просто-напросто не могло быть – в своей отрубленной кисти. Ладонь и пальцы, которых больше нет, ныли и болели каждый день и каждую ночь. И каждый раз боли усиливались часам к шести утра, заставляя просыпаться и что-то делать со своей культей.
Старый, ни на что не годный мейстер Пицель долго рассусоливал и рассуждал, что это так называемые «теневые боли» на месте потерянных органов. Он предлагал лишь единственный способ их убрать – использовать маковое молочко.
Квиберн, к которому Джейме стал испытывать некоторое уважение после того, как тот спас его от начинающейся гангрены, говорил о том же и прописывал то же самое.
Боль это полбеды. Какой воин не испытывал боли и не научился ее преодолевать? Все это знакомо и понятно.
Гораздо хуже другое – проклятый Варго Хоуп отрубил ему правую руку, ту, которой он привык делать абсолютно все на свете.
Левой рукой все приходилось осваивать заново. Надо было научиться писать, подтирать задницу, держать вилку и ложку, снимать и надевать одежду. И, конечно, сражаться.
Сейчас он представлял собой жалкое зрелище – его мог бы разоружить и прыщавый оруженосец, не говоря про серьезных бойцов. Он был лордом-командующим королевской гвардии, на поясе у него висит меч из валирийской стали, но этим мечом он владел так, словно ему снова лет десять – двенадцать.
Не так давно он питал некоторые иллюзии по поводу своей формы. Сир Аддам Марбранд, командир Золотых плащей, провел с ним тренировочный бой и отделал его так, как никогда в жизни его никто не отделывал. Болело все тело, каждая мышца. Но больше всего на свете болело его уязвленное самолюбие – самолюбие Ланнистера, Цареубийцы и одного из лучших мечей Вестероса.
