– успокаивал я себя. Получалось неважно.
Мы прошли высокими двустворчатыми дверьми и стражники, стоящие по краям, отсалютовали мне копьями. Мы очутились в Бальном Зале Королевы – так назывались эти покои, как я узнал впоследствии.
– Его величество, король Джоффри Баратеон, первый этого имени, – провозгласил герольд, как только я вошел в зал – похоже, он ждал именно этого момента.
Все моментально встали. Шум стих, как отрезанный ножом. Время замерло. Сотни лиц и глаз повернулись в мою сторону.
Вся эта толпа разноцветным, мятым пятном промелькнула перед глазами. Лица мужчин и женщин, лордов и леди, красивые, бородатые, лысые, веселые, лукавые, озабоченные, внимательные, заинтересованные, мелькали, как карты в колоде, пока Роберт вел меня к месту в центре стола. Я шел и у меня в голове сидела одна, но очень здравая мысль – главное не споткнуться и не грохнуться прямо здесь, под сотней заинтересованных взглядов. Вот будет потеха-то!
В центре, между людьми, имелось пустое место. Именно к нему мы и подошли.
Роберт поклонился присутствующим лордам и отодвинул мой стул. Но прежде чем сесть, мне пришлось потратить некоторое время, здороваясь с родственниками и влиятельными людьми.
Лорд Тайвин, королева Серсея, лорд Киван, лорд Мейс, Тирион и другие лица, сменяли одно другое. Память Джоффри подсказывала их имена, я здоровался, спрашивал о здоровье, улыбался и старался не ляпнуть лишнего. Все они обращались ко мне на «вы» и я отвечал им тем же.
Наконец этот кошмар закончился и мне позволили сесть. Следом начали рассаживаться и другие люди.
Серсея, та женщина, что сейчас считалась матерью-королевой, оказалась от меня по правую руку. Слева сидел лорд Тайвин. За ним расположился тучный и веселый лорд Мейс, отец невесты.
Серсея величественно приподняла руку, показывая, что завтрак можно начинать.
На столах уже стояли медовые коврижки с черникой и орехами, окорок, зажаренная в сухарях рыба, различные фрукты. Еще там было одно очень необычное, как я узнал впоследствии, дорнийское блюдо – жареный лук, сыр и рубленые яйца под очень жгучим перцем.
Я осторожно попробовал кусочек, но есть много не стал. Наверняка от него сильно захочется пить. А много пить мне нельзя. И хотя травить меня будут на праздничном ужине, а не сейчас, бдительность терять не стоит.
Первые минут тридцать я сидел как на иголках. Начался пир. Музыканты ходили вдоль столов, играли на лютнях, волынках, скрипках. Какой-то полноватый человек, возможно шут, дурачился, строил рожи, пел дурным голосом и скакал на палке по центральному проходу между столами.
