Мы прибыли на лысьвенский фронт на следующий день около десяти утра, но не увидели противника и не услышали его орудий. Его армия была вынуждена отступить на 60 верст в тот самый день, когда мы обсуждали наступление на Пермь, и еще не определилась со своей нынешней позицией. Пепеляев – молодой генерал, не старше тридцати, выглядел как суровый воин. На нем был потертый грязный мундир, хотя и не такой ветхий, как у большинства его солдат. Он ничуть не сомневался, что сможет разбить врага, если у его людей будут винтовки и патроны, которых у многих не было. Половина его людей ждали, что получат винтовки от своих товарищей, которые будут убиты или замерзнут в снегу. Беседа с ним прошла совершенно по-деловому, а присутствие адмирала Колчака, казалось, наполняло всю армию бодростью и энергией. Русский солдат, чьи сапоги давно износились, а ноги были обмотаны мешками для защиты от снега, исполнился уверенности, что вслед за визитом военного министра у него непременно появится и подходящая обувь, и одежда. Пепеляев пришел в мой вагон, чтобы встретиться с генералом Гайдой, и адмирал тоже с удовольствием отведал британского солдатского пайка, пока мы обсуждали всевозможные вещи, включая предполагаемое наступление и действия, которые необходимо предпринять, чтобы оно закончилось победой.
Потом нам пришлось поехать на крайне правый фланг, где действовал генерал Вержбицкий, но адмирал сказал, что состояние солдат крайне печальное, и его первейшей задачей будет организовать тыл и таким образом обеспечить средства, с помощью которых солдат на фронте сможет выполнять свой долг. Мы присутствовали на церемонии вручения флагов 11-му сибирскому полку – красивое зрелище, которому очень способствовал тот факт, что трое офицеров этого полка спасли эти флаги (изначально врученные Петром Великим) от большевиков, а мелкие торговцы и крестьяне несколько месяцев пробирались через большевицкие позиции и благополучно доставили их новому полку.
Адмиралу необходимо было встретиться с генералом Сыровы, генералом Дитерихсом и их штабами в Челябинске и, кроме этого, осмотреть фронт в Уфе. Мы ехали всю ночь и на следующее утро прибыли в Челябинск, где после официального смотра караула отправились на ланч. Я не помню дату, но мой старый приятель полковник Пишон нарушил этикет, чтобы сообщить мне условия заключения перемирия между Германией и Антантой, и принес бутылку шампанского, которую приберегал для случая. Мы поклялись всеми земными и небесными силами, что мы самые великие народы, которые когда-либо видел мир, и таковыми останемся.
