Телеграммы и сообщения, полученные мной из разных частей России и внешнего мира, вместе с постоянными повторами моей речи в прессе, указывают, что с этого дня началось воскресение русской души. Другим признаком рождения новой жизненной силы стал тот факт, что с этого дня русский флаг (без короны) появился на каждой большой станции, мимо которой мы проезжали, а также на всех общественных зданиях. Русские чрезвычайно эмоциональны, и мне впервые удалось вызвать отклик в их душе.
На следующий день мы прошли маршем по площади, окружавшей церковь, и я проинспектировал вновь сформированные армейские части. Прекрасные люди с крепким телосложением, но медлительными и ходульными движениями. Были там и уцелевшие кадеты, которым удалось избежать резни, – удивительно умные и красивые мальчики. Глядя издалека на их лица, я принял их за девушек, к большому неудовольствию командовавшего ими полковника. Все это в сочетании с большими толпами людей на фоне прекрасной церкви представляло собой красивое и впечатляющее зрелище. Под конец после исполнения гимна все присутствующие растрогались, а одна пожилая русская дама, опустившись на колени, поцеловала руку моему адъютанту, благословив нас, как «спасителей», и командующий крикнул «ура» «единственной стране, которая пришла к нам на помощь без всяких условий». Я же задумался, что из этого получится.
Потом мы были на приеме у британского консула, за которым следовал концерт. Было страшно холодно и невозможно взять никакие «дрожки». Пришлось идти до театра пешком сквозь слепящую метель. В два часа утра мы тронулись в путь. Оставалась его последняя часть.
Настроения людей менялись полностью каждые несколько сотен миль. Выехав из Иркутска, мы вскоре обнаружили, что находимся на вражеской территории, и в те несколько недель, а иногда и дней, прошедших с момента ухода большевицких комиссаров, страна пребывала в плену отчаяния. Не стоит заблуждаться, большевизм был порождением старого режима. Да, у крестьян была земля, но у русского рабочего не было ничего. Даже один из тысячи не мог отличить одну букву алфавита от другой. Государство совершенно не заботилось о нем. Во всем российском законодательстве не существовало ни одного закона, определяющего условия труда и жизни рабочего. И эти условия, несмотря на революцию, были и остаются совершенно безнадежными. У рабочего нет права думать или действовать для защиты своих интересов, поэтому он готов молиться на каждого негодяя, способного грамотно связать дюжину слов. Здесь нет профсоюзов, потому что никто из них не обладает достаточным умом, чтобы организовать их и управлять ими. Все так называемые люди труда, которые время от времени приезжали в Англию, изображая рабочих представителей, на самом деле мошенники. Достаточно изучить факты на месте, чтобы понять, что таких делегатов просто не может быть. Это низшие слои среднего класса, в особенности профессиональные преподаватели в своих целях выдумали организованное русское рабочее движение.
