Теперь мы шли вперед очень быстро, и, если не считать нескольких разорвавшихся шрапнелей, которые продолжали, не причиняя вреда, перелетать через линию фронта и падать далеко за ней, мы без труда подошли к старой станции в Краевском. Если коснуться оценки способа достижения этой цели с военной точки зрения, то чем меньше о нем говорить, тем лучше. Один отряд британских войск сыграл бы весь спектакль, и нападавшие понесли бы меньше потерь, которые оказались совершенно непропорциональны захваченному объекту. Тем не менее боевой дух был полностью выбит из большевиц-кой армии, и наступление приняло характер действий загонщиков на большой охоте. Проведя предварительную рекогносцировку всей территории, я снова вывел свой отряд на железную дорогу. Справа от нас по лесистому косогору карабкались японцы. Я выбрал железнодорожные пути, поскольку знал, что впереди имеется небольшой поворот, дающий возможность безопасно подойти к станции, расположенной примерно в 300 ярдах за невысоким холмом. Японцы наступали через лес плотной массой. Большие группы солдат шли, не придерживаясь никакого определенного порядка. На повороте я заметил в 400 ярдах от нас вражеский бронепоезд. Большевиц-кий офицер лениво вышел из нашей бывшей штаб-квартиры и, поставив ногу на ступеньку паровоза, посмотрел прямо на меня, стоявшего на путях. Я навел на него винтовку младшего капрала Мурмана. Не думаю, что я попал бы в него, но я стоял достаточно близко, и это заставило его быстро скрыться в локомотиве. Последовал выстрел из головного орудия, и 2-дюймовый снаряд пролетел так близко от моей головы, что я упал между рельсами и ощупал голову, проверяя, все ли там на месте. Снаряд разорвался в 100 ярдах позади меня и убил двух японцев, ранив еще нескольких. Пулеметы, установленные на поезде, принялись утюжить лес, по которому шли японцы, с таким упорством, что за несколько мгновений за хребтом холма образовалась настоящая давка. Мой отряд укрылся слева в кустах, и я на четвереньках пополз в их сторону. Обнаружив у подножия насыпи глубокую канаву, поросшую высокими сорняками, я закатился в нее. Постепенно поднимая голову над чертополохом, я быстро выстрелил в пулеметчика, мои люди сделали то же самое.
К тому времени японцы оправились от первоначального шока и открыли огонь по поезду, который медленно отходил к дальнему концу станции, где он остановился и метнул шрапнель вдоль нашей передовой линии. Мы намного обогнали нашу артиллерию, поэтому бронепоезду ответили винтовки. Слева от станции стояла крепкая бревенчатая лавка, укрываясь за которой мы пробрались на станцию и начали с близкого расстояния обстреливать артиллеристов врага, чьи головы выглядывали поверх бронированных стен поезда. Японцы с той же целью воспользовались небольшим домиком из красного кирпича, стоявшим с противоположной стороны, в то время как другие попытались обойти поезд, чтобы отрезать ему возможность отступления. Офицер противника заметил этот маневр и, пустив в ход все орудия, отвел поезд за холм. Позже нам сообщили, что он направился в сторону Шмаковки. Мы заняли станцию и рядом с нашей бывшей штаб-квартирой обнаружили избу, где остался завтрак большевицких офицеров – изысканно приготовленная на огне картошка. Полковник Франк и старший сержант Гордон прихватили эту добычу с собой. Солнце уже сильно припекало – было около 8:30 утра, – мы с боем прошли 12 миль по очень сложной местности, и, когда мы сели на железнодорожном переезде, картошка показалась очень вкусной. По какому-то безнадежному недомыслию японской кавалерии было приказано замкнуть дугу с фланга на этой станции, а не на следующей, и мы потеряли возможность взять огромное число пленных. Командир японской кавалерии сел с нами и попробовал мою картошку, но он упустил решающий момент всего наступления. Эта незначительная мелкая операция, как оказалось, была одной из решающих в войне, поскольку уничтожила армию большевиков восточнее Урала.
