10. Весь мир продолжит жить дальше, а вы – нет. Вы будете обижаться на умершего за то, что он оставил вас в одиночестве. Даже если вы не признаетесь себе в этом, в вас будет кипеть гнев: почему он не боролся активнее, почему не постарался избежать этой ситуации, почему… ага… не сумел остаться в живых.
Я вставила ключ в замочную скважину. Дверь была уже отперта. Мы с Каролиной пошли по трейлеру медленно, осторожно – так, будто ходили по кладбищу. Дойдя до самого конца, я не остановилась – зашла в ванную комнату, резко отдернула там занавеску, стараясь заглянуть в каждый уголок, все обыскать. Я открыла и закрыла пластиковые шкафчики, словно мама могла уменьшить себя и спрятаться внутри. Меня охватила дикая паника, подобная той, какую испытывает родитель, потерявший ребенка в людном месте, – вот только ребенком была я, а исчезла моя мама.
Телефонные звонки оглушали.
– Окружной коронер, – рявкнул он.
– Э-э, здрасьте, – произнесла я в трубку. – Я получила… м-м-м… вашу записку.
Я изо всех сил старалась говорить сдержанно и надеялась на миллион самых разных возможных сценариев. Вдруг «без признаков жизни» – так второпях сказал звонивший мне врач – означало, что моя мама упала и ударилась головой. Или потеряла сознание из-за боли в ногах. А может, ее так быстро увезли на скорой, что никто из докторов не смог задержаться, а коронер заглянул на всякий случай. Да мало ли что. Вдруг он просто по доброте душевной оставил мне свой номер, чтобы я могла позвонить ему и узнать, где она. Добрый самаритянин! Прекрасный человек. К тому же, если бы они нашли тело, меня, наверное, пригласили бы сперва на опознание, прежде чем ее увозить?
Коронер ответил. Не утруждая себя любезностями, он пробурчал ровным официальным тоном:
– В какое похоронное бюро нам следует отправить тело умершей?
Тишина.
– Мэм?
Его слова меня ошеломили. Я стояла, смотрела на Каролину и не могла издать ни звука.
– Вам не сообщили? – произнес он, будто мы говорили о какой-нибудь служебной записке, которую я пропустила. И, наверное, в каком-то смысле так оно и было.
– Я не знала… Я только… Я не знаю… О-о-о…
– Соболезную вашей утрате, мэм.
Почему-то я зациклилась на слове «мэм». Оно меня взбесило. «Разве он не знает, что я еще ребенок? Неужели нет какого-то протокола, регулирующего порядок передачи подобных новостей? Уверена, что записка на клейком листочке и разговор “на отвали” по телефону не соответствовали протоколу».
Впервые в жизни я усомнилась в авторитете другого человека.
