О, премудрая любовь! Те плоть и кровь,
что в Адаме пали,
вновь должны сразиться с врагом,
сразиться и одолеть…
О, щедрая любовь! Тот, кто ради человека
поразил врага как Человек,
должен ради человека
претерпеть как Человек двойную муку.
И скрытно в саду,
и высоко на кресте —
он должен учить своих братьев и вдохновлять их
на страдание и на смерть
[5].
Наконец, самый известный (по крайней мере, в моей традиции) гимн Страстной пятницы – глубокое размышление Айзека Уоттса над словами из Послания к Галатам (6:14) «Когда я взираю на дивный Крест»:
Когда я взираю на дивный Крест,
на котором умер Князь славы,
то считаю ущербом свои величайшие достижения
и презираю все то, чем гордился…
Будь вся вселенная моей —
она была бы слишком скромным приношением;
такая удивительная и божественная любовь
требует отдать мою душу, мою жизнь – все, что я имею
[6].
Я пел все эти гимны наряду со многими другими множество раз и знаю некоторые из них наизусть. О том же самом говорила и простая англиканская литургия, в которой я участвовал каждое воскресенье: многие молитвы там заканчивались словами «благодаря любви Спасителя нашего, Иисуса Христа» или «благодаря деяниям и смерти Иисуса Христа, Господа нашего». Поскольку я часто слышал величественные, но одновременно глубоко личные слова молитвы Томаса Кранмера, лежащей в основе евхаристического богослужения, я запомнил их наизусть:
Всемогущий Боже, по Своему заботливому милосердию к человечеству отдавший Сына Своего, Спасителя нашего Иисуса Христа, чтобы он претерпел смерть на кресте ради нашего искупления; совершивший его единственным приношением себя, единожды принесенным, полную, совершенную и достаточную жертву, приношение и удовлетворение за грехи всего мира.
Любовь Бога и смерть Иисуса. Вот о чем тут идет речь. Но, как и в других примерах выше, ни один из этих гимнов и ни одна из молитв не объясняет, как это «работает». Сложные фразы Кранмера – звучные, но тяжеловесные, осторожно прокладывающие путь через минные поля споров XVI века, – связаны с определенными интерпретациями, но, чтобы точно понять их смысл, вам потребовался бы краткий курс по средневековому богословию. Мне, когда я был мальчиком, проще было держаться за мысль о «заботливом милосердии», благодаря которому мы получили удивительный и бесценный дар. Гимны, прошлые и нынешние, пробуждают воображение, а не дают разъяснения. И даже приведенные выше места из Библии на самом деле не разъясняют, почему надо считать смерть Иисуса деянием Бога, тем более деянием любви. Они просто указывают на нее как на реальность,
