День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия | страница 10
Нужно ли вообще пытаться это постичь? Разве нельзя просто остановиться в изумлении и трепете, как говорится в третьем куплете другого классического гимна, «Как Ты велик»:
Возможно, мы и в самом деле неспособны это «вместить». Возможно, это даже окончательная истина, как о том говорит одна популярная современная песенка: «Мне никогда не узнать, чего стоило пригвоздить мои грехи к тому кресту». Тем не менее, поскольку Новый Завет ясно говорит, чего это стоило (за это пришлось заплатить кровью Сына Божьего), а слова этой песенки представляют собой путаницу в богословском отношении и далеки от совершенства в поэтическом, мы не особо продвигаемся в решении нашего вопроса. Но я убежден – и потому написал эту книгу – в том, что крайне важно попытаться ответить на него.
Все это заставляет нас вернуться к тому, с чего мы начали. Итак, рассказ о распятии Иисуса, запечатленный в Евангелиях, а также в живописи, музыке и литературе, похоже, способен трогать сердца, утешать и бросать вызов людям разных эпох, стран и культур. А если это так, то что именно в этой истории, а особенно в истории распятия, несет в себе эту силу? Когда первые христиане кратко выражали свою «благую весть» словами «Мессия умер за грехи наши, по Писанию», что именно они имели в виду? Почему, если сказать короче, умер Иисус? Почему кому-то могла прийти в голову мысль, что эта смерть обладает революционной силой? И почему многие люди, у которых нет теоретического ответа на этот вопрос, чувствуют, что крест – в повествовании, в изображении и в песне – обладает силой столь глубоко нас трогать?
Вопрос «почему умер Иисус?» можно разделить на несколько связанных вопросов. Во-первых, это «исторический» вопрос: почему Понтий Пилат по наущению первосвященников решил казнить Иисуса? С другой стороны, это вопрос «богословский»: что Бог хотел совершить через смерть Иисуса и почему надо было избрать именно такой путь? А за этим стоит еще один вопрос, и он более трудный: как понимал происходящее