Гофман еще раз, последний, обращается к воспоминаниям о советской России:
«Большинство наших делегаций в России высказывалось в том смысле, что мы не можем безучастно наблюдать за всеми ужасами большевизма. Многим, однако, казалось, что нам трудно будет решиться расторгнуть заключенный уже мирный договор и снова направить оружие против России. Я открыто признаюсь, что в первое время такое решение не удовлетворяло и меня. Русский колосс уже в течение ста лет слишком тяжело давил Германию, чтобы мы не могли с чувством известного облегчения наблюдать за тем, как под влиянием революции и хозяйственной разрухи былая мощь России постепенно разрушается. Однако, чем больше я узнавал о большевистских насилиях, тем все более и более менял свою точку зрения. Как честный человек, я не мог допускать, чтобы мы безучастно наблюдали за истреблением целого народа… Кроме того, дело дошло до того, что военные действия на востоке, несмотря на все наши старания, не прекратились. Там и сям мы наталкивались на различные большевистские банды, перестрелки стали обыденным явлением, намерения чехословацких легионов были нам совершенно неясны… Нам передавали, что чехословацкие легионы, пользуясь поддержкой Англии, наступают с востока на Москву, чтобы произвести там государственный переворот. Этим самым Германия снова окажется в кольце. Ввиду этого с начала 1918 года я стал придерживаться той точки зрения, что нам необходимо предпринять наступление на Москву, посадить там другое правительство; предложить новому правительству более приемлемые мирные условия, чем Брест-Литовский договор (в первую очередь ему можно было уступить Польшу), и потом заключить с этим новым правительством союз. Мы не нуждались для этой операции ни в каких подкреплениях. Наш новый военный атташе в Москве майор Шуберт, который первый высказался за решительное выступление против большевиков (надо думать, потому что своими глазами насмотрелся на них в Москве. — Ю. В.), полагал, что для водворения порядка в Москве и создания там нового правительства достаточно иметь всего два батальона. Если даже я считал, что предложения Шуберта слишком оптимистичны, то все же для наступления на Москву нам вполне хватило бы тех дивизий, которые еще имелись в нашем распоряжении. У Ленина и Троцкого тогда еще не было Красной Армии. У них достаточно было хлопот по разоружению солдат старой армии и отправке их домой. Вся их власть опиралась на несколько латышских батальонов…
