— Не разговаривать! Выходить немедленно из театра! — крикнул жандармский офицер…
Площадь была пуста. Цепи конных городовых оттеснили толпы, стоящие около театра, в боковые улицы и продолжали теснить все дальше. Лошади, пятясь, нервно перебирали ногами. По всей площади слышался дробный звон подков.
Пропел рожок. К театру размашистой рысью подкатила карета «Скорой помощи»…
Мы видели, как Столыпина вынесли на носилках. Их задвинули в карету, и она помчалась по Владимирской улице. По сторонам кареты скакали конные жандармы…»
Николай Второй не подошел к поверженному главе правительства. Он лишь наблюдал, как Столыпина под пение зала «Боже, царя храни!» уносили на носилках.
Убийце — Дмитрию Богрову — шел 29-й год. Родился он в состоятельной еврейской семье, отец (преуспевающий адвокат) дал сыну хорошее образование. Богров окончил киевскую гимназию, потом — университет, тоже став адвокатом. Он много ездил за границу. Служить в полиции секретным осведомителем вызвался сам за плату в 100 рублей ежемесячно — это приблизительный оклад младшего армейского офицера. Имея связи с эсерами, выдал немало своих знакомых.
Именно Богров предупредил полковника Кулябко о якобы замышляемом эсерами убийстве Столыпина. Именно из рук Кулябко он получил билет в театр.
Мотивы убийства остались не выяснены.
Полиции убийство главы правительства было ни к чему (да и расследование это доказало). Положим, что имелась бы такая надобность — тогда убийство не было бы выполнено в театре. Для этого были свои профессионалы и тысячи других возможностей.
Как оказалось, партия социалистов-революционеров к убийству председателя Совета Министров тоже не имела отношения.
Петр Аркадьевич умер на четвертые сутки. Государь император даже не заглянул к умирающему, ограничившись краткой беседой с его женой, урожденной Нейдгарт.
Прожил Петр Аркадьевич 49 «годов» — это, конечно, ничтожно мало не только для политика, который в такие лета обычно только начинает, что называется, разворачиваться.
Его величество государь император показал себя в той истории не с лучшей стороны. Гибнет слуга престола, гибнет страстный борец за незыблемость монархических начал в России, а у Николая Александровича Романова все человеческое, монаршье застили обида, зависть, досада…
Поведение Николая Второго по отношению к Столыпину вообще и в истории его гибели в частности — одна из самых неприглядных страниц в летописи жизни последнего русского самодержца.
