Совершенно другое впечатление произвел Керенский на Юлия Исаевича Айхенвальда.
«О железе и крови говорил на Государственном совещании его председатель, и председатель всей России, Керенский. И действительно, изречение старинной мудрости давно уже провозгласило, что там, где не исцеляют лекарства, исцеляет железо; там, где не исцеляет железо, исцеляет огонь, и там, где бессилен огонь, исцеляет одна только смерть. Железо и огонь, стихии страшные, и кровь человеческая, несомненно, будут привлечены к одру изнемогающей России; но если и они не помогут, неужели останется последнее, роковое средство? Неужели болезнь России кончится смертью России?
Всею силой инстинкта самосохранения противится каждый из нас этой ужасной мысли и ждет спасителя врача. Судя по речи Керенского на Государственном совещании, он уверен в себе, он себя чувствует вождем, который может заблудившуюся Россию вывести на истинную дорогу. И для того чтобы сделать это, он готов принести самую тягостную жертву, отдать больше чем жизнь свою — готов погубить свою душу. «Душу свою погублю, а родину спасу», — прозвучали на весь мир его скорбные и сильные слова. В самом деле, Керенский на огне русской революции жжет не только свою жизнь, но и свою душу… Революция взнесла его наверх, и он жаждет оказаться достойным этой высоты. Но с ним совершается еще и другая, более мучительная драма: разочарование в революции. Мы имеем право так говорить, потому что он сам это сказал: чье сердце не забилось сильнее при его взволнованных и волнующих словах: «Зачем я не умер два месяца назад?» — зачем он не умер до революции, на которую возлагал столько пламенных надежд, зачем он дожил до зрелища «взбунтовавшихся рабов»?»
Взбунтовавшиеся рабы.
На Государственном совещании Верховский увидит Корнилова. Более того, как командующий Московским военным округом он обязан ему представиться и сделать доклад о состоянии вверенных ему войск.
«Корнилова здесь я видел впервые. Он произвел на меня сильное впечатление. Небольшого роста, стройный, со спокойными, уверенными движениями; смотрит прямо в глаза твердым, ясным взглядом. В нем чувствуется простой и сильный человек, человек поля сражения… Львиное сердце у Корнилова есть, чувствуешь, как бьется в его жилах горячая кровь бойца, взятого в плен лишь после тяжкой раны, свалившей его с ног, и бежавшего из плена, как только он поправился…»
Верховский передает разговор с Корниловым:
«Корнилов меня принял, и в долгой беседе с ним я снова увидел человека, глубоко, бесконечно страдающего за Россию, за армию, которая разрушается перед лицом торжествующего врага…»
