«Буржуазия (+ Плеханов) бешено травят нас за проезд через Германию. Пытаются натравить солдат. Пока не удается: есть сторонники и верные…
Положение архисложное, архиинтересное…
Крепко жму руку и желаю от души всего лучшего. Пишите чаще, будьте архиаккуратны и осторожны в сношениях.
Ваш В. Ульянов» [46]
На Ганецком завершалось отмывание денег из Германии. Причин для того, чтобы быть «архиаккуратным» и «осторожным», имелось более чем достаточно.
Рабочий Петроград и гарнизон встретят Ленина восторженно, но уже спустя несколько дней в газетах проскользнет недоумение, как это удалось Ленину и его коллегам-эмигрантам проехать через Германию, ведь на фронте каждый день гибнут русские. Недовольство наберет мощь шторма, а после и урагана. Ленин и Троцкий примутся помещать в газетах объяснения. Но почти все газеты уже наладятся писать о Ленине и других эмигрантах из «запломбированного вагона» как об «агентах Вильгельма». Это не просто ураган, а ураган травли.
И кто, вы думаете, ее вдохновитель? Не поверите — Бурцев! Да, наш уважаемый Владимир Львович Бурцев — ужас бывшего департамента полиции, разоблачитель провокаторов в политических организациях дореволюционной России (один Азеф чего стоит).
«Он набрасывал густую тень подозрений на имена Ленина, Троцкого, Зиновьева и многих других, в том числе даже Горького. Все эти люди обвинялись в том, что они, сознательно или бессознательно, служат интересам германского кайзера.
В своей краткой отповеди Горький крикнул Бурцеву: «Жалкий вы человек!..»
Клевета не убила большевиков; напротив, ее необоснованность и конечное крушение подняли в глазах массы авторитет таких деятелей, как Ленин…
Бурцев доказал как раз обратное тому, что желал…»[47]
Время заставляет по-новому взглянуть на события весны и лета семнадцатого. Одни признания генерала Гофмана дают основания для качественно другой оценки работы Ленина: объективно она служила врагам России, вела к ее разрушению. Большевики уповали на мировую революцию; она, по их расчетам, должна смести и кайзеровскую Германию, а с нею и Брестский договор. Не вышло. И быть России преданной и проданной, не одолей союзники Германию и Австро-Венгрию к осени 1918-го. Эта победа смела бремя самого кабального в истории России договора.
Владимир Львович был дружен с Савинковым не только из-за Азефа, но и в связи со своим народовольческим прошлым. В молодости Бурцев отсидел 18 месяцев в английской тюрьме за призывы убить Николая Второго. Скончался эмигрантом в Париже 80 лет от роду (1942). Вот такая история еще одной жизни и бури, которую вожди большевизма смогли преодолеть, не утратив доверия простого люда. Наоборот, под урез семнадцатого численность большевистской партии подросла к двумстам тысячам. Это были убежденнейшие бойцы, на них и лег весь груз революции и первых лет Гражданской войны. Не груз, а огнедышащая лава.
