Вся в розовом, колеблясь стройным станом, стояла перед ними свояченица, Анна Петровна, веселая и смеющаяся. Алые губы обнажали полоску влажного перламутра. Ярко и насмешливо сверкали глаза.
Накрасин насупился.
— Охота тебе, матушка, повторять всякие глупости!
III
Полянский живет у Накрасиных уже почти две недели. Целые дни ходит с рабочими по лесу, по крутым, извилистым берегам лесной речки, где помещик предполагал залежи руды.
Пришлось повозиться немало. Все утро в ходьбе. Потом наметил места для бурения. Делал химический анализ собранных Накрасиным образцов.
Побывал Полянский и на том берегу озера, низком, болотистом, и стал расспрашивать рабочих о легенде.
Отвечали неохотно. Будто обижались на легкомысленный тон инженера. Один старик не выдержал:
— Ты, барин, не шути! Ивана-то чуть до смерти не загрызла, а того-то, царствие ему небесное, вконец порешила. Я сам смотрел. Она, нечистая-то сила, кровь из него высосала. Лежал восковой весь…
После обеда и до самого сна Полянский обыкновенно проводил время в обществе молодых женщин.
Из двух сестер ему больше нравилась замужняя, Лидия, но Анна дразнила его тонким кокетством.
Это злило молодого мужчину, и он давал себе слово ухаживать только за Лидией и отдыхал, греясь душой в кротком, теплом свете ее прекрасных глаз. Ее нежная ручка отвечала на его пожатие. Успех казался несомненным. Но опять им овладевала Анна, смеющаяся, дразнящая.
Однажды, вечером, свояченица сообщила новость: белую женщину опять видели.
— Вот нашелся бы смелый человек — пошел туда ночью. Все мы только уверяем, что не боимся чертовщины, а пойдет интеллигент на кладбище ночью, сейчас у него галлюцинации, замирание сердца, нервное потрясение. Словом, та же трусость. По-моему: верь — так верь, или не верь и не трусь. Если бы я была мужчиной, непременно бы пошла и разобралась, в чем дело.
— И получила бы сильнейший насморк! — засмеялся Накрасин.
Полянский промолчал, но в голове его засела неотвязная мысль: «Надо показать себя перед Анной смелым мужчиной». И, когда встретил ее в коридоре, сказал вполголоса:
— Я иду сегодня в полночь на свидание с белой женщиной.
Она только блеснула на него глазами и чуть-чуть улыбнулась, недоверчиво качая головой.
Когда Полянский ушел, наконец, в свою комнату, в глаза ему бросилась записка, приколотая булавкой к подушке:
«Не решайтесь на это безумие: белая женщина действительно существует…»
Полянский не был трусом, но его охватило жуткое чувство, когда он стал спускаться с пригорка к болотистому берегу озера.
