А еще позднее, в 1934 г, Юровский говорил: «15-го июля утром приехал Филипп и сказал, что завтра надо ликвидировать... предупредил меня, что в 12-ть часов ночи придет грузовик, приехавшие скажут пароль, их пропустить и им сдать трупы...»
>53 Будет замечено, что время прихода Голощекина («пузатого») с Белобородовым в дом Ипатьева именно утром во вторник, то есть 16 июля, указал на следствии один из охранников
>54.
Получается, что, во-первых, речь у Юровского шла и о местном постановлении, во-вторых, говорилось о принятии его еще до 16 июля, что, как будет показано далее, соответствует действительности, в-третьих, допущены разночтения в трех его свидетельствах. Одно лишь определенно: решение было принято до ночи, до вечера 16 июля, даже ранее этого числа и убивать заключенных надо в 12 ночи, в ночь на 17 июля. Из приведенных отрывков воспоминаний Юровского как будто бы следует, что Романовы и другие узники к моменту прихода грузовика за трупами должны были быть уже убитыми. Но в одном из последующих мест им же сказано, что убивать следовало с приходом этого грузовика: «Только в половине второго явился грузовик... я пошел будить арестованных»>55. К тому же Юровский неоднократно подчеркивал, что автомобиль был нужен и для того, чтобы его заведенный мотор заглушал выстрелы. Одним словом, до ночного прибытия грузовика казнь начинать было нельзя. Нужны были прибытие этого грузовика и дополнительный приказ или сигнал, «пароль». А от кого, в каком виде должен был, вдобавок к местному решению, поступить приказ (постановление свыше?), Юровский мог просто не знать. Голощекин, который явился, как будет показано далее, к моменту казни в дом (или к дому) Ипатьева, мог тогда же или позднее сказать Юровскому, что был приказ — телеграмма, полученная из Перми или через Пермь (прямой связи с Москвой в те дни не было).
Версия о приказе из Перми, в смысле «от Перми», а не от Москвы, о двух приказах-телеграммах и о решающей роли приказа Берзина совершенно противоречит источникам, положению дел на Урале, на фронте вообще. Остановлюсь на характеристике фронтовой ситуации на Среднем и Северном Урале, роли Р. И. Берзина, его положении и местонахождении 16 июля к моменту трагедии, субординации во взаимоотношениях Голощекина и Берзина в те дни и недели. С полной уверенностью, как специалист по истории гражданской войны, заявляю, что никакой определяющей или посреднической роли Берзина в отношениях Москвы и руководства Урала не было и быть не могло. Во-первых, Северо-Урало-Сибирский фронт был лишь частью общего фронта на востоке страны. Он фактически являлся армейской группировкой (и 20 июля стал 3-й армией), в оперативном отношении официально подчиненной Реввоенсовету, Главкому Восточного фронта
