Индеец сделал большие глаза, наверное, поражаясь тому, что у подобного типа могут оказаться еще и сообщники: выражение его физиономии свидетельствовало о том, что в глубине души он лучшего мнения об ассартском народе. Однако противоречить Властелину он, уважая субординацию, не стал.
– Ну, топай, ублюдок, – обратился он ко мне и даже сделал жест, показывавший, что телохранитель готов придать мне некое поступательное движение при помощи собственного колена.
Однако Властелин осадил его.
– Никаких грубостей, – сказал он.
Преступник или не преступник, но все же я был сановником, а они – всего лишь солдатней. В Ассарте всем полагалось то, что полагалось. Мне – вежливое обращение, если, конечно, я сам не дам повода для крутых мер.
– Прошу идти, – на этот раз Рука обратился ко мне вежливо и официально.
Даже не взглянув на него, я гордо поднял голову и прошествовал к выходу. Шестерка окружала меня, как наследники – больного дядюшку. В дверях я остановился – они чуть не налетели на меня, поскольку сзади у меня не установлены стоп–сигналы, – и, обернувшись, сказал хмуро глядевшему нам вслед Властелину:
– Думаю, Ваше Всемогущество, что понадоблюсь вам раньше, чем вы полагаете. И буду рад оказать серьезную услугу.
Я знал, что он меня не поймет. Сейчас – не поймет. Для этого у него не хватало опыта. Но похоже, что от этого дефицита он быстро избавится.
6
Война спешила родиться.
На Ассарте день ее появления на свет отмечался торжественно. Для этого с давних пор существовал праздник Последней Пуговицы. Правда, на сей раз его как–то заторопили и немного скомкали. Могло создаться впечатление, что война рождается несколько недоношенной. Но большинство людей не обращало внимания на такие мелочи, не позволяло себе сомневаться. Все знали: войне бы только родиться, а там – своевременные ли были роды, или преждевременные – ее выкормят, укрепят, позволят встать на ножки.
В этот день на площадь Ассарта уже с самого раннего утра со всех концов города стекались люди.
Движение транспорта разрешалось лишь до внутренней границы Первого городского цикла. Дальше шли пешком, богатые смешивались с бедными, здоровые – с больными, старики с молодыми, горожане с провинциалами. Никогда единство жителей Ассарта не ощущалось столь наглядно и убедительно, как сейчас.
Даже хмурый и озабоченный Изар не выдержал. Едва успев позавтракать, он переоделся в простое платье и больше часа провел среди людей, на ближайших улицах и площадях – как всегда в таких случаях, загримированный до неузнаваемости. Он хотел увидеть своими глазами и услышать своими ушами, как выглядят и что говорят люди.
