С «Учебником дерзости» было так: я вырезала заголовки из журналов «Русский репортер», наклеила их на лист, сфотографировала его и вывесила в фейсбуке. И предложила всем желающим игру: они голосуют за какой-нибудь заголовок, и он становится названием моей будущей пьесы, еще не написанной и даже не задуманной. Мои читатели проголосовали за «Учебник дерзости» – пришлось писать пьесу с таким названием. Пьеса, кстати, вошла в число победителей «Любимовки».
«Стыд и плесень» – мой страх старости, нищеты, мои наблюдения за жизнью пенсионеров в России, истории моей соседки по палате, с которой мы вместе оказались в отделении челюстно-лицевой хирургии больницы скорой медицинской помощи Красноярска. Соседка моя, пьющая женщина 55 лет, лежала с переломом челюсти, который организовал ее 30-летний любовник-грузчик.
«Вертикальная женщина» – итог чтения статей и форумов, посвященных феминизму, «Вдох-выдох» – ощущения от жизни в Анапе, «Навстречу утренней заре» – впечатления от города Братска и культа Братской ГЭС, «Петербург» – записанные воспоминания о блокаде капельдинеров одного из петербургских театров и мои собственные ощущения от города. «Верь в Тверь» – впечатления от общения с жителями Твери. «Герман, Франц и Грегор» – мой восторг от творчества Франца Кафки и изучение его биографии. «Жизнь» – результат эксперимента: а что если смешать научную картину мира с религиозной – христианской и языческой юкагирской? «Это лето» – тоже эксперимент: мой друг, известный театральный режиссер, согласился для пьесы раз в неделю трепаться со мной по вотсап и рассказывать про свою обычную жизнь – про семью, друзей, любовь, митинги и т. д. Я записывала это на диктофон, потом расшифровывала и монтировала. Пришлось придумать финальную сцену, но все остальное – полностью документальный текст, я только выбирала куски и модерировала саму дискуссию накануне.
Подробнее расскажу про появление пьесы «Ноябрь-86». Моя подруга Саша Казанцева, будучи в Москве, познакомила меня с Надеждой Георгиевной Буровой, вдовой поэта и художника Дмитрия Пригова. Надежда Георгиевна, узнав, что я драматург, предложила написать пьесу о Пригове – тему и событие на мое усмотрение. Я понимала, что задача непростая: Дмитрий Александрович постмодернист, и писать традиционный текст о нем – кощунство. К тому же он прожил более-менее спокойную жизнь, без особо драматических событий. Поэтому меня так заинтересовал эпизод его короткого пребывания в психиатрической клинике. У меня уже был опыт сочинения драматического текста о нескольких днях из жизни Художника – им был Довлатов, и это был сценарий для Алексея Германа. Поэтому логично было воспользоваться испробованной моделью: не расширяться бесконечно, а углубиться в несколько дней, избрав при этом документальность, чтобы не идти вразрез с творчеством Пригова и не соревноваться с ним.
