И тут я опять задумался. Понятно, что она спрашивает, так вот, витиевато – «а ты хто, собственно?» Но вот кому она обязана своим спасением? Кто та гнида, что сунула меня сюда? В этот вот мешок ломаных костей и гнилого мяса, с разбалансированной нервной системой и противофазной энергетикой?
Чувствуя, что пауза затягивается, ткнул рукой в небо над головой, а потом мысленно продекларировал, а рыжая девочка озвучила:
– Он говорит, что спасением вы, госпожа, обязана не ему, а вашим богам, им и должны. А как его имя – он сам не знает.
Лилия Медногорская переглянулась со своим воином, повернулась ко мне:
– А какие ваши дальнейшие планы?
В ответ я пожал плечами, а Пламя озвучила:
– Говорит, нет у него планов. А собирается он – собрать то, что тут плохо лежит и… Валить? А, уходить отсюда. Пока… падальщики? Пока твари не набежали.
Лилия опять переглянулась с парнем, говорит:
– А можем ли мы просить вас сопроводить нас, помочь нам? Видите ли, у нас есть золото. Немного, но – есть. А вот людей у меня не осталось. А нам надо попасть в столицу.
Я пожал плечами, потом – кивнул. Если всё едино – что делать, то ведь едино – что не делать?!
А Пламя озвучивает:
– У него нет к нам злобы. Говорит, что не надо его бояться.
– Да как его не бояться?!.. – воскликнула Лилия, но осеклась, пряча глаза.
Я усмехнулся. И этим сделал ещё хуже. Отшатнулись не только Лилия и Пламя – даже боец обратно схватился за топор, отступая на пару шагов. Видимо, у меня настолько добрая и открытая улыбка, прямо – гагаринская, что ею можно страдающих запорами лечить.
Потому, поняв, что дипломат из меня никакой, забил, занялся делом. Меня как раз перестало разрывать изнутри давлением… непонятно чего, потому я утилизировал тела, освобождённые от рухляди. Кстати, от трупов выхлоп – никакой. Есть, конечно, но – никакой.
Отморозков особо и не шмонали. Там поживиться было совсем нечем. Потому обращал их в пыль вместе с их ржавым и дряхлым тряпьём и вещами.
Долго стоял над телами трёх молоденьких девочек, с сожалением смотря на них. Душу мою щипало. Им бы жизнь преумножать. Всё для этого есть. Тела – гармоничные, родины животов – приёмистые, дитя выносили бы, родили бы без сложностей, ведь кости таза достаточно проходимые, груди развиты, выкормили бы, каналы жизненной силы чистые, головы были светлые. Здоровые дети бы народились, поднялись бы. Но девушки полетели по ветру – прахом.
А это моё оцепенение вызвало такое же оцепенение и троих живых. Раненые – живыми ещё не считаются. Дитя и так было в постоянном оцепенении. Проклят он. Его каналы жизни перевиты, заблокированы, запутаны. Почти как мои. Но у меня – врождённое.
