ВВС задались великолепной целью наделить летчика знаниями об общих законах полета, о научных достижениях, открывших человеку возможность летать. Но все эти сведения приходилось втискивать в головы курсантов в невероятно короткий срок, а ведь еще нужно было научить маршировать, укладывать вещмешок, водить самолет. Так что из этой затеи ничего не получалось.
Информации давали очень много и упрощенно, а на опросах подсказывали, если кто чего не знал: была большая нужда в летчиках и отсеять можно было очень небольшой процент.
В армии правильно считали, что образование надо дать всем вне зависимости от того, кто он и откуда. Но то, как это осуществлялось, было никуда не годным методом, и единственное тому оправдание — позарез нужны были летчики, и поскорей.
— Чуть не объелся, — признаюсь я.
Но голова занята совсем не этой клубникой. Оглядываясь назад, с тоской вижу, что во всей этой моей учебе было что-то глубоко неправильное. И в этом вина в основном моя.
Но, мне кажется, хуже всего то, что большинство посчитало бы такое образование вполне годящимся, особенно если сами за него платили или если у них, наоборот, не было возможности так много всего тратить на учебу.
Беру еще клубнику, ложусь на спину и пытаюсь разобраться в своих мыслях.
Группа «либерейтеров» уходит на задание. Возможно, путь у них на Кале, чтобы разбомбить стоянки самолетов-снарядов.
Самолеты-снаряды — хорошенький пример того, что может дать развитие знаний.
Так что же с той маленькой школой у дороги? Грязное крохотное здание, но не грязнее и не хуже, чем тысячи других в Канаде и Небраске, Баварии и Западной Виргинии, намного лучше, чем большинство школ в Северном Китае, или на юге Нормандии, или на островах Японии, — и во сто крат лучше, чем вообще отсутствие всяких школ.
Из всех зданий в государстве школы должны быть самыми чистыми, самыми красивыми, наилучшего качества строительства, самой отменной архитектуры и планировки. Школы нужно строить и содержать лучше, чем банки, потому что в них заключено гораздо больше богатства.
Но здания — дело второстепенное по сравнению с педагогами, руководителями, профессорами, наставниками. Для меня самым лучшим учителем был Пауэлл, за ним идут миссис Фаулер и мисс Мориссон. Пауэлл не мог прожить на те деньги, которые получал в университете. Мисс Мориссон ушла на пенсию. Перед войной часто велись идиотские разговоры о том, что хорошо бы убрать из школ замужних учительниц, может быть, под это дело и попала миссис Фаулер.
