Однороженко расставил все точки над «і». Его воспоминания находят поддержку и по другую сторону идейных баррикад. Так, например, киевский социолог левых взглядов Владимир Ищенко поддерживает выводы Олега Однороженко, опираясь на теоретический анализ: «Наши систематические данные о протестных событиях опровергают тезис, поддерживаемый большинством экспертов по украинским крайне правым, что те якобы не сыграли ни решающей, ни даже значимой роль в протестах Майдана. На самом деле, крайне правые были наиболее активными коллективными агентами среди участников Майдана, им принадлежит наибольшая доля сообщенного участия в майдановских протестах, в частности, в конфронтационных и насильственных событиях, превосходящая долю участия любой другой отдельной политической партии либо непартийной инициативы. Ни конфронтация и насилие с участием крайне правых, ни протесты с их участием в целом, не были изолированными событиями на периферии массового «мирного и демократического» протеста. На самом деле события с участием крайне правых были в среднем более массовыми, чем без их участия. Крайне правые были наиболее часто упоминаемыми коллективными агентами на всех стадиях протестов Майдана. Несмотря на снижение участия «Свободы» (как и других оппозиционных партий) в последние дни вооруженного восстания, «Правый сектор» заместил её на первой позиции»[84].
Ищенко, в отличие от Шеховцова, не склонен выдавать желаемое за действительное и ретушировать роль ультраправых в событиях Евромайдана: «…я не собираюсь вслед за Шеховцовым замалчивать угрозу от крайних правых и преуменьшать их роль на Майдане. Я не собираюсь отрицать их успехи в достижении политической гегемонии в движении и мейнстриминге лозунгов, ранее известных только в националистической субкультуре. Я не могу замалчивать их значительную роль во многих ключевых событиях Майдана. И не столь важно, какой именно ярлычок на них повесить — тем более, когда и «фашизм», и «антифашизм» настолько активно используются в информационной войне.
Не столь важно, называть Свободу и Правый сектор «фашистами» или не называть. В любом случае невозможно отрицать, что это ксенофобские и антидемократические силы. Их активисты принимали участие в расистских нападениях, избиениях левых и профсоюзных активистов. Их невозможно поддерживать ни с какой прогрессивной позиции. И теперь нельзя преуменьшать их угрозу и закрывать на них глаза, якобы сейчас не время их критиковать, якобы это «меньшее зло». Нельзя молчать о том, что они получили огромное уважение и известность как герои победившего восстания (конечно, это относится больше к Правому сектору, чем к Свободе). Нельзя молчать о том, что они легитимированы как совершенно нормальная часть украинской политики. Нельзя молчать о том, что они получили оружие, которое сдавать назад не собираются. Конечно, в целом новое правительство нельзя характеризовать как крайне правое, оно — неолиберальное. Но нельзя молчать о том, что Свобода получила важные правительственные посты и связанные с ними власть и другие ресурсы. И да, в дополнение к пяти высоким официальным позициям свободовцев, есть ещё несколько человек в правительстве и на высоких постах, которые не являются сейчас членами крайних правых организаций, но, тем не менее, имеют крайний правый бэкграунд: бывший сотник «Тризуба» Квит, основатель СНПУ и бывший лидер «Патриота Украины» Парубий, бывшая пресс-секретарь УНА-УНСО Черновол. Было бы правильно потребовать от них хотя бы публичного отмежевания от своих «ошибок молодости», разве нет?»
