– Они уже ждут меня. Особенно Тео.
– Рождество с семьей самое приятное, – тоскливо сказал дядя Эдгар. – С тех пор как Катарины нет в живых, у нас уже все не так.
– Мне жаль.
Он махнул рукой, хотя я видела, как тяжело ему.
– Таково течение времени. Кроме того, у нас с Катариной было много прекрасных лет вместе. К сожалению, часто никто не ценит это должным образом, пока не становится слишком поздно. – Еще мгновение он смотрел на шахматную доску. – И тогда люди задаются вопросом, что нужно было сделать по-другому.
Я растерянно посмотрела на дядю Эдгара. По его лицу было видно, что у него есть то, о чем он сожалеет.
– Как дела у Блейка и Престона с праздниками? – осторожно спросила я. – У тебя есть чувство, что они так же сильно связывают Рождество с матерью? – Я понимала, что меня это не касается, но тем не менее чувствовала, что дядя Эдгар готов поговорить со мной о прошлом.
Он потянулся к своему белому ферзю и задумчиво покрутил его между большим и указательным пальцем. Наконец он пожал плечами.
– Не знаю. Если честно, я почти никогда не говорил с ними о таких вещах. В первый год после смерти Катарины я был в шоке. Не знал, что делать, как утешить ребят. Поэтому я просто пошел дальше и погрузился в свою работу. Мое поведение было неправильным, я понимаю это сейчас, но тогда у меня не было другого решения.
Он поставил шахматную фигуру обратно на стол и откашлялся.
– Престон смог пережить это, но Блейк полностью замкнулся. Когда через два года умерла и Райли, он совсем закрылся, – продолжал дядя Эдгар. – Я снова и снова пытался выманить его из этого панциря, но все безуспешно. Только тебе удалось вернуть кое-что от старого Блейка, по которому я так скучал. И его новая подруга, похоже, тоже очень ему подходит. – Дядя Эдгар примирительно улыбнулся, и я почувствовала легкий укол в груди, на который постаралась не обращать внимания.
– А что с Престоном?
Дядя Эдгар нахмурился.
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, как это время прошло для него – в конце концов, он потерял не меньше, чем Блейк.
Дядя долго смотрел на меня.
– Престон всегда был таким… жизнерадостным. Более беззаботным, более открытым, чем Блейк.
Невольно я подумала о том вечере, когда меня чуть не сбил грузовик. Блейк и Престон в это время шли по дороге и кричали друг на друга. Престон тогда назвал Блейка «папиным любимчиком» – теперь я поняла, откуда у него это чувство.
– Возможно, поведение Престона – это просто что-то вроде защитного щита, – тихо сказала я. – Может быть, он тоже страдает, но делает вид, что справляется со всем.
