— Это про республиканцев говорят?
Я кивнул.
— С каких пор вы стали интересоваться политикой, мистер Ливайн? — ухмыльнулся Эдди. Все-таки он был чертовски смышленый, этого у него нельзя было отнять.
— От скуки, сынок, от скуки.
— Ага, понятно. Ну, в общем, все на мази, мистер Ливайн. Мы с шофером завели этого типа в вестибюль, и я сунул швейцару пять баксов, чтобы он обращался с ним поаккуратнее. Про портфель тоже не забыл, все сделал, как вы сказали.
— Охранники тебя не прихватывали?
— Не успели. Я мигом оттуда смылся.
— Молодец.
Эдди явно не терпелось задать мне самый для него главный вопрос:
— Мистер Ливайн…
— Хочешь знать, что было в портфеле?
— Ясное дело, любопытно.
— Да ничего особенного. Двадцать пять тысяч. Он присвистнул:
— Святая Мария! Он хотел вас подкупить?
— Вот именно.
— А вы ему посоветовали засунуть эти деньги себе в зад, я угадал?
— Не совсем в таких выражениях, но по смыслу где-то близко.
— И тогда он взбеленился и начал дырявить стены, а вы выбили револьвер у него из рук, для вас-то это было все равно что отнять погремушку у трехлетнего младенца, правильно, мистер Ливайн?
— Эдди, зайди ко мне недельки через две, потолкуем о твоем будущем. Профессия лифтера явно не для тебя.
— То же самое я говорю своей матушке. А она мне: у тебя было достаточно времени, чтобы стать большим человеком. Надо было лучше учиться, и всякое такое.
— Для этого ни у кого не хватает времени.
— Вы совершенно правы, мистер Ливайн. Я ведь и сам знаю, что котелок у меня варит. Я мог бы стать классным сыщиком.
— Я тоже так считаю.
После этих моих слов он даже подпрыгнул:
— Шутите?
— Нет, юноша, не шучу. Через две недели мы с тобой потолкуем.
Он уже не мог стоять на месте спокойно:
— Я вам пока не нужен, мистер Ливайн?
— Побежишь порадовать матушку?
— Ага! — Он хихикнул.
— И что она тебе ответит, как думаешь?
— Она-то? — Он снова хихикнул. — Да примется ругать меня на чем свет стоит, только это неважно. Пошумит и перестанет. Мой старик двадцать пять лет работал парикмахером и каждый год собирался открыть собственное дело. Ничего у него так и не получилось…
— Хорошим он был парикмахером?
— Я любил отца, мистер Ливайн, но худшего мастера, чем он, трудно было сыскать во всем Бруклине.
Мы оба засмеялись. Впервые за день я смеялся от души.
— Я побегу, мистер Ливайн, а то Вито больше не согласится меня подменить, если возникнет надобность.
И он выбежал из кабинета, а я позвонил Китти Сеймор и предложил пообедать вместе через два часа, потом вытащил из холодильника бутылку пива, запер дверь в приемную изнутри, отключил телефон и улегся на протертый кожаный диван. Диван этот я держу специально на случай, если кто-нибудь из клиентов вдруг грохнется в обморок.
