— Пожалуй, что так, — ответил я, если это можно было считать ответом. — Кофе не желаете?
— С превеликим удовольствием.
Я залил воду в кастрюльку, поставил ее на плиту. Насыпал кофе в кофейник. Когда я обернулся к Фактору, он закрывал портфель, а на моем столе лежали двадцать пять тысяч.
Десять пачек по двадцать пять стодолларовых в каждой.
И все это предназначалось мне.
— Здесь двадцать пять, — подтвердил Фактор, — и все это ваше, если вы играете вместе с нами.
Я взял пачку и пересчитал банкноты. Все точно.
— Не волнуйтесь, в данном случае налоги вам платить не придется.
— Уж в этом я не сомневаюсь. — Я взял еще пачку, пересчитал.
— Ровно двадцать пять, Ливайн. Ну что вы, право…
Я подмигнул ему, и он воодушевился:
— Смею вас уверить: пока эта администрация будет держать бразды правления в своих руках…
Я продолжал пересчитывать деньги, а Фактор искренне радовался за меня.
— Вы правы, Ли. Ровно двадцать пять.
— Итак, вы с нами?
— Напротив, с каждой секундой все дальше от вас. Думаете, если вывалить передо мной на стол кучу баксов, так я сразу же и завиляю хвостом? Нет, дорогой мой, здесь вам не Вашингтон. В Нью-Йорке такие номера не проходят.
Он вскочил, красный, как рак, и начал быстро засовывать пачки в портфель.
— Не понимаю, зачем тогда было устраивать эту комедию с пересчитыванием? Вам так нравится кривляться?
— Да, представьте, имею слабость к розыгрышам. А еще мне нравится ваша настырность. Что теперь вы мне пообещаете? Вечную жизнь?
Фактор задыхался от негодования:
— Больше не будет ни предложений, ни обещаний, но имейте в виду, Ливайн, вы совершаете роковую ошибку. — Он закрыл портфель, выпрямился и посмотрел на меня недоверчиво: — Просто уму непостижимо, как можно отказываться от такой суммы!
— Пусть это останется для вас загадкой, — сказал я небрежно, как будто речь шла о долларе. — Знаете, Ли, а ведь вы могли бы рассчитывать на мою помощь…
— Слушаю вас, — Он даже привстал на цыпочки.
— Если бы вернули мне пленки и негативы с фильмами Анны Сэвидж и пообещали, что никто о них никогда не узнает.
Прижав к груди портфель, Фактор смотрел на меня с бесконечным презрением:
— Ну и дурак же вы, Джек.
— Не спорю. Но тогда логично заключить, что в этом, как вы сами изволили выразиться, безумном мире именно от меня зависит ваша репутация. Присядьте и подумайте об этом.
Он обошел письменный стол и остановился в двух шагах от меня, трепещущий от ярости гном:
— Мне плевать на мою репутацию! Только переизбрание президента на новый срок — вот что имеет сейчас значение, потому что на карту поставлена судьба человечества! Любые средства, способствующие переизбранию, моральны и оправданны. Мы выведем Сэвиджа из игры, чего бы это нам ни стоило, понятно? — Он выпаливал эти фразы без запинки, как репродуктор, и его устами, несомненно, вещала вся их поганая клика: — Дьюи потерпит поражение, вот увидите. Рузвельт должен победить, только это важно на данном историческом этапе. Вы и я — просто пешки на шахматном поле истории!
