Привет, Ол. Я включил радио, и Моцарт зазвучал в унисон с хрустящими тостами, которые я бойко отправлял в рот. Тут, как всегда не вовремя, зазвонил телефон. Я сказал с набитым ртом:
— А-о!
— Это Ливайн?
— У-у.
— Так вот слушай сюда, Ливайн. Или ты отваливаешь в сторону, или с тобой приключается то же, что с Рубином. С ним обошлись довольно круто. Так что не дури! — Голос был гнусавый и наглый.
— Со мной тоже обошлись не лучшим образом. Затылок до сих пор побаливает.
— С тобой обошлись по-божески, Ливайн, поверь на слово. — Связь была отвратительная — щелчки, потрескивание. — Короче, не путайся под ногами, приятель. Иначе будет еще больнее. — Он повесил трубку.
Я рассеянно проглядывал страницу объявлений. Вышел на экраны новый фильм с участием Бетти Грэйбл «Милашка». Очень кстати. Если пару месяцев не вылезать из кинотеатра, благо там есть сортир, может, и забудут про мистера Ливайна. Нужно звякнуть Батлеру. В театре его сейчас, конечно, нет. Попробуем застать дома. Скорее всего, с ним тоже побеседовали. А если еще не успели, нужно его предупредить.
Сладкоголосый юноша пропел в микрофон:
— С добрым утром, будущая кинозвезда!
— Передай трубку Батлеру, радость моя.
— Шефу нездоровится. Вы по делу?
— Скажи, что это Джек Ливайн.
— Шамес? — От восхищения он чуть не задохнулся.
— Он самый.
Я услышал, как юноша крикнул:
— Уоррен, это твой шамес! — Он прикрыл микрофон ладонью, с минуту слышались невнятные вопли. — Мы сегодня все утро ссоримся, — наконец сообщил мне юноша.
— В счастливых семьях это бывает.
— Ох, не говорите.
Трубку взял Батлер.
— Рад вас слышать, Джек, — сказал он мрачно.
— У вас плохое настроение?
— Джек, мне угрожали. Сегодня утром. Это было так мерзко…
— По телефону?
— Да.
— Смотрите, как они зашустрили. Пару минут назад мне тоже дали понять, что моя жизнь гроша ломаного не стоит.
— Боже мой, они и вам звонили?
— Да, требуют, чтобы я не совал нос в это дело. А вы им зачем понадобились?
— Посоветовали отказаться от ваших услуг.
— В противном случае?…
— Угрожали.
— Физической расправой?
Он подумал:
— Пожалуй. Мне было сказано: «Иначе пеняй на себя».
— Такой гнусавый голос?
— Да-да. Джек, что вы думаете по этому поводу?
— Дурака валяют, вот что я думаю. Сначала предлагают сделку, и я без толку катаюсь в Смит-таун. Теперь корчат из себя крутых парней. А что у них действительно на уме, пока неясно.
— Все это мне очень не нравится.
— Вы не знаете и половины того, что случилось. Вчера, в три часа утра, ко мне на квартиру заявился наш общий знакомец Ол Рубин. Он, представьте, опасался преследования. Такой до смерти перепуганный шибзик. Умолял отвезти его на границу штата, где на некоей ферме якобы спрятаны искомые пленки. Я согласился, и мы поехали, но в окрестностях Нью-Кингстона нас притормозил полицейский патруль. Заставили выйти из машины, обыскали. Потом мне на голову упал рояль, а когда я очнулся, от Рубина осталась только лужица крови величиной с ладонь.
