Одноклассник Сийм, с которым Эрвин сидел за одной партой, уже много лет назад спился до смерти. Довольно много знакомых алкоголиков влачили жалкое существование. Им никто не сочувствовал, скорее относились с укоризной или, качая головами, говорили, что сам, мол, виноват.
Когда Хелен через пару дней появилась как нашкодившая собака и попыталась в свое оправдание что-то беспомощно соврать, Эрвин, скрепя сердце, обошелся с женой так, как обходятся с пропойцами или преступниками. Погода была уже более или менее теплой — все-таки май на дворе, — и без особых надежд и иллюзий он отвез Хелен на дачу, где ей предстояло выживать без денег, банковских карточек и телефона. Забил холодильник недельным запасом продуктов, а там — пусть сама справляется. Это была словно ссылка на поселение, домашний арест или что-то в этом роде. Хелен не сопротивлялась. Апатично, будто не в силах даже подумать о чем-либо, тем более что-то сделать, она беспрекословно подчинилась всем требованиям Эрвина.
Через неделю Эрвин приехал с провизией на дачу и застал там Хелен с ее финской подругой, они пили и веселились. Он выгнал финку и дал себе зарок, что отныне будет относиться к жене-алкоголичке без всяких поблажек. Но наутро Хелен было настолько худо, что Эрвин не выдержал, смягчился — не смотреть же, как она подыхает, — и принес из магазина пару пива. Хелен уверяла, что опохмеляется в последний раз, что никогда в жизни такого больше не будет, что только теперь она поняла — жена впервые признала это, — что алкоголь превратился для нее в серьезную проблему и она сделает все от нее зависящее, чтобы больше не пить.
Слова, слова… вздохнул Эрвин, осознавая при этом, что иной возможности, как опять им поверить, у него нет.
Спустя несколько дней позвонил Ханнес:
— Что происходит? Ты вообще знаешь, что творится с мамой!
Сын с невесткой, случайно оказавшись в тех краях, решили проверить дачу — не было ли взлома, не случилось ли еще какой неприятности.
Эрвин помнил, как у него внезапно перехватило дыхание, возникло жуткое ощущение, что под ним закачался стул, а конторское помещение пошло волнами. Перед глазами всплыли вполне реалистичные картины того, что сын мог увидеть на даче… Эрвин понял, дальше скрывать порок Хелен он не сможет и эту чашу позора ему придется смиренно выхлебать до дна, но одновременно и забрезжила слабая надежда на то, что, возможно, теперь, вместе с сыновьями, они смогут переломить ситуацию.
