— Видал, как я держалась перед твоей родней, — лепетала Хелен. — Я ведь могу себе позволить за это маленькую премию.
В первый момент Эрвин не понял, где среди ночи жена раздобыла алкоголь, потому как, по его мнению, дом был от пойла очищен. В последнее время он как ищейка постоянно обследовал все мыслимые и немыслимые места, и что правда то правда — именно в последних иногда спиртное и обнаруживал. Оставался вариант, что Хелен стянула с праздничного стола одну-две бутылки. Точнее, своровала их. Такая вероятность перепугала Эрвина, он уже представлял, что кто-то из родственников вполне мог заметить то, что делала Хелен, и разнести сплетню в сильно раздутом виде.
Такие, значит, наши дела, думал он, ощутив настоящий ужас и унижение.
Этот эпизод — по сути, незначительная мелочь — в каком-то смысле был настолько выразительным, что стер в душе Эрвина последнюю крупицу надежды. Дальше приукрашивать действительность он не мог. Внезапно в оболочке Хелен стали жить две абсолютно разные женщины. Ласковая, заботливая и милая, с которой только и радоваться жизни, и непредсказуемая запойная пьяница. Эрвин ничего не мог поделать с тем, что перед его глазами неотступно и все более угрожающе маячил отталкивающий образ спившейся развалины — женщины, толкающей перед собой детскую коляску с пустыми бутылками из-под пива.
Эрвин понял — деваться некуда, теперь придется что-то предпринимать, ибо дальше так продолжаться не может.
Вообще-то он задумывался о необходимости решить проблему и найти какой-то выход только тогда, когда — образно выражаясь — жареный петух клевал в одно место, но если Хелен не пила несколько дней, а повседневная суета поглощала время и было не до размышлений, все текло по-прежнему. До следующего раза, который не заставлял себя долго ждать. Однажды вечером Хелен не вернулась. Ее телефон лежал дома на столе. Эрвин не знал, что и думать и где искать жену. Когда Хелен не объявилась и к следующему вечеру, Эрвин поймал себя на мелькнувшей мысли, что, возможно, это к лучшему…
Мысль его ужаснула. «Возможно, это к лучшему…» означало, что если с Хелен что-нибудь случилось, это разрешило бы проблему.
Ему вспомнилось, что когда-то, в детстве, по соседству с их квартирой жила семья, и ее глава почти еженедельно спал в подъезде. Жена не пускала его в дом, и он проваливался в пьяное забытье прямо на лестнице. Как-то зимой дверь подъезда внизу оказалась запертой, и мужик тут же у дома насмерть замерз в сугробе. В тот раз Эрвин понял, что их семья, да наверняка и соседские вздохнули с облегчением, даже с радостью.
