— То-то и оно, — отвечал я, — что у меня нет желания управлять вагонеткой. Ты полагаешь, что вся мудрость мира имеет материальную основу. Если у предмета нет колеса, поршня, какого-нибудь возгорания или другой химической реакции, то тебе этот предмет не интересен. А что позволяет управлять всеми этими механизмами? Человеческий мозг. А что заставляет мозг работать?
Хобарт моргнул.
— Отлично, — сказал он, — и что же?
— А как раз то, — последовал мой ответ, — что изучаю я.
Мой друг засмеялся.
— Замечательно. Продолжай в том же духе. Только ты сам себе роешь могилу, Гарри. Когда поймешь это, дай мне знать, и я верну тебя в реальность.
С этими словами он повернулся к столу и погрузился в свои бесконечные формулы. Однако, на следующий день, когда я зашел в лекционную аудиторию профессора Холкомба, меня ждал сюрприз. На соседнем с собою месте я обнаружил своего друга-здоровяка.
— На тебя снизошло озарение? — спросил я.
— Озарение, верно, Гарри, — ухмыльнулся он. — Просто подумал, что надо взять с тебя пример. Проболтал тут уйму времени с Дэном Кларком с факультета машиностроения. Рассказал ему, что хочу изучать философию. Старина поднял такой крик! Не мог понять, чего нужно инженеру от психологии и этики. Так и я не понимал, пока прошлой ночью перед тем как заснуть, не пораскинул мозгами. Если что-то еще не делал, то нет причин, почему бы это не сделать, верно Гарри?
— Безусловно. Только я не понимаю, к чему ты ведешь. Может, ты намерен отнести свои записи в мастерскую и там молотком выбить из них тайну Первоначала всего Сущего?
Он усмехнулся.
— А ты в этом разбираешься, Гарри. Как ты сказал? Тайна Первоначала всего Сущего? Запомню обязательно. Я не силен в риторике, с молотком в руке я намного увереннее себя чувствую. Не возражаешь, если я присяду рядом, чтобы тоже испить чуток из чаши мудрости?
Вот так Хобарт начал изучать философию. Когда лекция закончилась и мы спускались по лестнице, он похлопал меня по плечу.
— Весьма неплохо, Гарри. Определенно. Тот старый доктор завел всех. Даже маленького Хобарта посетили великие мысли.
Это случилось как раз месяца за полтора перед тем, как доктор Холкомб объявил о своей знаменитой лекции на тему «Слепого пятна» и где-то через неделю после начала занятий. Со временем Хобарт Фентон сделался таким же горячим поклонником философии, как и я сам. Изначально он планировал посетить несколько лекций вместе со мной, чтобы впоследствии разубедить меня в моей глупости. А закончилось все тем, что он превратился в неофита учения профессора.
