Симба вновь вернулся к логову Шестилапого и остановился у входа. Через минуту из глубины пещеры послышалось грозное рычание, и огромный зверь, щурясь от яркого света, вышел навстречу Королю-Льву. В ленивой грации его движений таилась неприкрытая угроза, а глаза пылали кровожадным огнем.
Шестилапый на мгновение присел на задние и средние лапы, выпрямился разжатой пружиной, в едином прыжке преодолевая отделявшее его от Короля-Льва расстояние. Симба едва успел уклониться, и гигантская лапа с острыми как кинжалы когтями прошлась в дюйме от его головы. Повторный маневр мог стоить ему жизни.
Шестилапый вновь изготовился. Перед прыжком он секунду смотрел в глаза Королю-Льву. Когтистые лапы с корнем выдирали траву. Хриплый рев вырвался из багрового горла, и чудовище взметнулось в воздух, всей тяжестью обрушившись на Симбу. Королю-Льву показалось, что на него свалилась каменная гора. Однако он сумел вывернуться от смердящей сырым мясом туши и вскочил на ноги. Не мешкая, он хватил Шестилапого за плечо и ринулся прочь. Симба побежал в сторону Мертвого водопада, а за ним, разъяренно рыча, мчался раздосадованный своим промахом Шестилапый.
Водопад был совсем близко. Симба видел плотные рои пчел. На бегу он старался задевать плечами побольше ветвей, чтобы пчелы как следует разозлились, но особой необходимости в этом не было – пчелы были и так злы.
Симба бежал, как никогда в жизни не бегал. Он слышал, как загудел вокруг воздух, краем глаза заметил, что джунгли позади него почернели. С разбегу он кинулся в прозрачную воду и замер, цепляясь лапами за дно, чтобы течение не унесло его к опасному гребню, за которым вода падала с высоты нескольких десятков футов. Остаться живым после падения с такой высоты было невозможно. На теле Короля-Льва не было ни одного укуса, чего нельзя было сказать о его грозном противнике.
Многочисленные рои рассерженных пчел, потревоженные Симбой, со злым жужжанием вырвались наружу. Вначале Шестилапый не заметил этого. Пчелы своими укусами лишь раздразнили его. Но их становилось все больше. Миллионы безжалостных пчел, жаля, облепили морду хищника, кусая нос, глаза, забиваясь в ноздри, впиваясь раскаленными иглами в язык. Шестилапый заревел, катаясь по земле. Ослепленный укусами и яростью, он ничего не соображал. Чем сильнее он размахивал лапами и хлестал хвостом, тем злее становились пчелы. Шестилапый убил сотни, но оставшиеся тысячи и тысячи пчел не отступались, смертоносным облаком взмывая над зверем и тут же возвращаясь обратно.
