Я даже не знал, что у Нагорного был телохранитель, не замечал как-то.
— А стреляли откуда?
— Говорят с гравиплана. С расстояния в километр, где-то. СБК разбирается.
— В Александра Анатольевича целились?
— Ну, естественно.
На следующий день доктор Лошарь навестил меня в куда лучшем настроении.
Да и мне было лучше. Я уже сидел на кровати и не выл от боли при каждом резком движении. Только изредка с опаской посматривал в заоконную лазурь на предмет болтающихся там вооруженных до зубов гравипланов. Но небо было чисто.
— Вам не скучно здесь одному? — спросил Игорь Николаевич.
— Вообще, скучно, — признался я. — Даже Сеть не спасает.
— Не хотите в другую палату переехать? К Александру Анатольевичу?
— К Нагорному? Ему лучше?
— Настолько лучше, что ему уже понадобился собеседник.
— Хочу переехать! Конечно, хочу!
Палата Нагорного располагалась с противоположной стороны коридора, и окна ее выходили во внутренний двор, что честно говоря, меня порадовало. Вместо чреватой гравипланами голубизны только окна противоположного корпуса.
Меня перевезли прямо на больничной кровати.
— Привет с того света, — встретил меня Нагорный. — И подмигнул.
Выглядел он, прямо скажем, хреново: впалые щеки и землистый цвет лица.
Я даже не нашелся, что ответить, и отчаянно пытался придумать что-нибудь остроумное.
— Не мучайся, — сказал он. — Я знаю, что выгляжу, как покойник. Ничего, что я на «ты»?
— Абсолютно нормально. И как там, на том свете? — наконец, выдавил я.
— Да, сносно, в общем. По крайней мере, спокойнее, чем здесь. Да, чуть не забыл, ангелы просили тебя больше не грешить.
— Хорошо, — сказал я.
Он рассмеялся, закашлялся, подавил стон. В палату влетел врач, посмотрел на меня как на главного подручного Малюты Скуратова. Шепнул: «У него легкие выжжены».
— Ты уж меня пока не смеши до такой степени, Артур, — сказал Нагорный. — По крайней мере, пока моды пытаются залатать мои легкие и соорудить заплатку на сердце. У меня ведь куска сердца тоже не хватает, да, Игорь Николаевич? — обратился он к врачу.
— Да, — кивнул тот, — повреждена сердечная мышца. — Хорошо, что по касательной прошло.
— Угу! Всевышний, — он показал на потолок с видом Иоанна Крестителя, с той лишь разницей, что при этом лежал пластом, — господь, видимо, тоже ворья не любит, так что решил выкинуть меня обратно в сей грешный мир.
— Я очень рад, — сказал я.
— Честно говоря, я тоже. Господин Лошарь, покажите Артуру мою спасительницу. Она жутковато выглядит, но кто же ее упрекнет за это после всего. Право, и другой не надо.
