— А мне что грозит?
— Психологи посмотрят… От тех же двух-трех визитов к психологу и где-то до месяца в Центре. Открытом, конечно. Если психологи попросят больше месяца, скажем так, судья удивиться. И потребует обстоятельных объяснений на тему, почему так много. Если они смогут его убедить, что меньше, ну, никак — тогда до трех месяцев. Хотя вероятность маленькая.
— А почему может быть больше месяца?
— Психиатрия какая-нибудь: депрессия, мания, расстройство личности, психологические травмы, ПТСР.
— ПТСР?
— Посттравматическое стрессовое расстройство. Но вам это не грозит, Артур. Это бывает у участников боевых…
Нагорный осекся. Вспомнил, конечно, что я как раз участник боевых действий. С отчимом успел повоевать в шестнадцать лет. Хотя это была скорее игра в войну, чем война настоящая. В самое пекло меня бы никто не пустил.
— Ну, не думаю, что вам это грозит, все равно, — продолжил он и взял меня за плечо. — Но, если курс психокоррекции назначат — пройти надо обязательно.
Мы вышли с Нагорным на улицу, к лазурному весеннему небу, расчерченному белыми колоннами этого самого «храма правосудия». Вид был просто античный.
Нас, конечно, обступили журналисты.
— Александр Анатольевич, если Кривина признают невиновным, вы перед ним извинитесь?
— Да, конечно. Хотя у меня тоже было добросовестное убеждение, что он лгал умышленно.
— Теперь его нет?
— Теперь я сомневаюсь.
Я стоял рядом с Нагорным этакой сумрачной тенью.
— Вы собираетесь подавать апелляцию, мсье Вальдо? — спросили меня.
— Пока не знаю, я подумаю, — сказал я.
— Артур, вообще-то все правильно, — шепнул мне Нагорный, когда мы вышли из их плотной толпы и спускались по лестнице. — Со стороны очень некрасиво смотрелось. Все мы в детстве дрались до крови за правду и справедливость, но теперь мы выросли, и у нас другие методы и другой язык. Кривин — возможно, гад, но, представьте себе, что будет, если я начну бить своих подопечных? До чего мы докатимся? А иногда очень хочется.
— Я с Леонидом Аркадьевичем посоветуюсь, — сказал я.
— Не думаю, что он скажет что-то другое.
— А потом можно подать апелляцию? После решения о сроке.
— После решения о сроке подать апелляцию можно только о сроке. Если хочешь оспорить виновность — подавать надо сейчас.
— И какие шансы на успех?
— Никаких. Ну, все очевидно. Кривин действительно мог не знать, что врет, поскольку верил в то, что говорил. Но вы Артур, давая пощечину, не могли же не знать, что это пощечина.
