Чейз перестал выходить из своей комнаты. Я старался навещать его, когда мог, но уже не замечал его отсутствия. Моей жизнью завладели призраки.
В очередную холодную ночь мы прятались в его комнате и слушали завывания ветра. Я, Чейз и Надия. Двое святых отцов и призрак.
– Тебе нужно выйти в город, – сказал я другу совершенно равнодушно. – А иначе ты забудешь, что такое свежий воздух.
Чейз молчал, уставившись на иконы. В его ангельских глазах я больше не видел радости, не видел задора. Их огонь погас. Чума не забрала его жизнь, но сломила лучше любой пытки.
– Чейз, скольких ты убил за последний месяц?
– Четырех, – послышался глухой ответ. – Еще задушил двух младенцев. На них были проклятия ведьмы. Они не хотели кричать при рождении.
Я вспомнил свое последнее убийство. Кровь стекала с меча, падая на промерзлую землю и едва дымясь перед тем, как растаять. Ведьме было восемь.
«Он скоро умрет».
Надия провела тонкими пальчиками по его щеке и резко отпрянула. Она понимала, я понимал.
– Я не хотел, – сказал Чейз.
– Чего не хотел?
– Посвящать себя Богу.
Я прокрутил железный обруч на своем запястье. Теперь мне приходилось носить его с собой постоянно.
– Почему же тогда стал священником?
Чейз отвернулся, в его глазах мелькнула боль. Больше он ничего мне не сказал.
На следующее утро мне сообщили, что отец Чейз повесился. Я не удивился и даже не загрустил. Казалось, его жизнь давно уже закончилась, все просто ждали, когда же он сам это осознает.
Рафаэль говорил, что его прокляла ведьма, что все это – результат еретического учения. Оно губит хороших людей. И толпа ревела, выплевывая свою ненависть и злость вслед удаляющемуся гробу. Они не скорбели по Чейзу, его просто забыли. Проклятие ведьмы – по-другому церковь это представить не могла. Чтобы священник покончил жизнь самоубийством, да еще таким ужасным способом… Уж лучше получить от его смерти выгоду. Чейз не умер напрасно.
– Вы поверили в версию с проклятием?
– Такое проклятие разгуливало рядом со мной.
И все же… Это был первый раз, когда я усомнился в действиях церкви. Нет, я все так же верил в общее благополучие и дьявольское зло, но не мог отрицать очевидного. Это было бы игнорированием простейшей логики, а я еще не настолько сошел с ума.
* * *
«Адам, ты должен уйти».
– Куда я уйду? И зачем?
Нелегко спорить с призраком, особенно если этот призрак настолько упрям. Надия редко повышала голос, но когда это случалось, мне хотелось рвать волосы на голове.
