Думаю, многим эта ситуация покажется знакомой. Я слышала подобные истории о старческом слабоумии.
Личный опыт. Я вспоминаю и свою чудесную бабушку Розу перед ее смертью. Когда я приезжала, происходили подобные диалоги. Она с помощью тети, своей дочери, пыталась вспомнить-понять, кто я, чья дочь и мать. Это давалось очень трудно. Но действительно не имело никакого значения для настоящей радости общения, наполненного любовью и благородством. Правда, моей бабушке было очень трудно, поскольку ее долгая старость была посвящена этому: помнить всех и заботиться, любить, думать… Зато просто сидеть рядом и думать было невероятно приятно. В какой-то момент я даже отчетливо поняла, что это мы не отпускаем и мучаем ее. Как-то мы остались наедине, она, тогда уже несколько лет как ослепшая, плакала и жаловалась (чего никогда почти не делала): «Я устала, не могу больше, я не помню никого». И я тогда стала говорить что-то про то, что уже хватит, нам и так много, мы справляемся сами, и она может поступать так, как ей хочется и лучше. Через неделю она пыталась встать, упала и умерла вскоре. Ей было 86.
Это немного похоже на старческую дальнозоркость.
Старость дает нам возможностей много —
Не меньше, чем юность, но плана иного.
Вот небо ночное, и видно: на нем
Звезды сияют, которых нет днем.
(Лонгфелло, по Рам Дассу)
С учетом наших познаний Вселенной мы можем поправить поэта: звезды всегда есть, но видно их действительно только ночью. И тогда, когда мы перестаем видеть у себя под носом, мы смотрим на звезды.
Поэтому старикам и со стариками лучше общаться не об оче-видных (в самом прямом смысле) банальностях, а о Вселенной.
Скажу еще про общение-беседу вообще. Сейчас интересная ситуация сложилась. С одной стороны, большинство очень ценит «обычное человеческое общение». Оно остается одной из главных ценностей. С другой стороны, искусство общения… Да понятие это уже затерялось. Искусство ведения беседы… Этому где-то учат? Над этим кто-то задумывается? Вот послушайте:
«…приходишь в восхищение от мудрости и ума, которые черпаешь в беседах не только ученых и сочинителей, но людей всех состояний и даже женщин: тон беседы плавен и естествен; в нем нет ни тяжеловесности, ни фривольности; она отличается ученостью, но не педантична, весела, но не шумна, учтива, но не жеманна, галантна, но не пошла, шутлива, но не двусмысленна. Это не диссертации и не эпиграммы; здесь рассуждают без особых доказательств, здесь шутят, не играя словами; здесь искусно сочетают остроумие с серьезностью, глубокомысленные изречения с искрометной шуткой… Говорят здесь обо всем, предоставляя всякому случай что-нибудь сказать… Точность придает речи изящество; каждый выразит свое мнение и вкратце обоснует его, никто не оспаривает с жаром мнение другого, никто настойчиво не защищает свое. Обсуждают предмет для собственного своего просвещения, спора избегают, — каждый поучается, каждый забавляется. И все расходятся предовольные, и даже мудрец, пожалуй, вынесет из таких бесед наблюдения, над которыми стоит поразмыслить в одиночестве»
