Уже потом я узнал, что Чивелла был не в курсе моих дел с Балистриери – о предоставлении работы его сыновьям и пятидесятипроцентном опционе. Он думал, что Балистриери дали один миллион двести тысяч долларов комиссионных за то, что он выбил мне кредит. И поскольку Чивелла полагал, что тоже поспособствовал выдаче кредита через своего попечителя – Роя Уильямса, босса профсоюзов из Канзас-Сити и будущего президента всех профсоюзов, – он рассчитывал на свою комиссию в размере одного миллиона двухсот тысяч долларов.
Балистриери просил меня ни с кем не обсуждать наши дела, но при сложившихся обстоятельствах у меня просто не оставалось другого выбора. Я начал понимать, почему Балистриери так на этом настаивал.
Чивелла был суровым, но умным человеком. Он задавал мне вопросы, и я понимал, что у него в голове складывается общая картина. Вдруг раздался звонок, и он поднялся. Он сказал, что я все еще его должник, и он желает получить свои деньги.
Когда же я сказал ему, что не представляю, как компания сможет выплатить ему такую сумму, он ответил: “Левша об этом позаботится”.
Он сказал это, потому что я ему не нравился, он собирался лично проследить за тем, чтобы мне не достались дополнительные выплаты от профсоюзов на ремонт и расширение.
Потом он произнес: “Уберите его отсюда” и приказал ДеЛуне отвезти нас с Левшой в аэропорт, после чего “отправляться в Милуоки, выдернуть из кровати этого пижонистого сукиного сына и притащить его сюда”.
Обратно из отеля в аэропорт мы добрались за пять минут, и ДеЛуна всю дорогу ныл о том, как ему сейчас придется пилить до Милуоки, чтобы забрать там Балистриери, как будто Балистриери был мешком с грязным бельем.
Когда на следующее утро я увидел Розенталя, я сказал ему, что не могу принять условия Чивеллы по поводу выплаты денег и по поводу партнеров, на что Розенталь сказал, что я больше не нахожусь у власти. Он сказал, что я больше не распоряжаюсь своей судьбой.
Когда я рассказал Балистриери о встрече с Чивеллой и о том, что наше дополнительное финансирование было под угрозой, он сказал, что больше не сможет мне помогать. Он объяснил, что больше не имеет отношения к делам Пенсионного фонда».
Ты знаешь, кто я такой? Я управляю этим городом
Когда Тони Спилотро попал в Лас-Вегас в 1971 году, это был относительно спокойный город. Боссы гребли столько денег со своих незаконных проектов, таких как нелегальное букмекерство, гангстерское ростовщичество и отмывание денег через казино, что они общими усилиями старались поддерживать чистоту, тишину и порядок в городе. Правила были просты.
