Когда мне докладывали о таких вещах, я отменял и тормозил их, но за ним было трудно поспевать. Пока я брался за одну проблему, он уже оказывался на кухне и начинал рассказывать поварам, как правильно готовить.
Я мотался между домом в Сан-Диего и Лас-Вегасом, и стоило мне приехать в город, как я слышал все эти истории о том, что он натворил, пока я был в отъезде. Какое-то время мы чуть ли не каждый день вступали в открытые конфронтации. Я видел его в деле. Он был из тех ребят, что доставали сигарету, а ее уже должны были поджигать. С людьми он мог быть спокоен.
Он не бранился. Не поднимал голос. Но стоило ему начать свою тираду, как хотелось врезать ему в челюсть.
Фрэнк обустроил себе такой офис, что ему позавидовал бы сам Муссолини. Он был в четыре раза больше любого другого офиса в здании. Ему не понравились деревянные панели, которые он заказал, и он велел их снять и заменить. В нем бушевало самомнение. Ему не нравилось быть закулисным боссом; он хотел, чтобы все об этом знали.
Наконец, в октябре 1974-го я вызвал его к себе в офис. Я только вернулся из Калифорнии. Был понедельник. До меня вновь дошли новости о том, что произошло в казино за эти выходные, и я понял, что настало время лишать его должности.
Мы встретились в кофейне при“ Стардаст”, которая называлась “Палм Рум”.
Я сказал: “Пойдем в конец зала, мне нужно объяснить тебе пару вещей”.
Я повторил ему то, что говорил уже много раз, – ему нужно контролировать свои действия и держаться в тех рамках, которые я ему поставил на нашей сентябрьской встрече в Калифорнии.
Я сказал, что он постоянно мне лжет, уходит от ответа, что мне известно о том, как он попросил мою секретаршу каждый день извещать его о моих передвижениях, о том, куда я направляюсь и что собираюсь делать. Я назвал это неприемлемым.
Он выглядел удивленным. Спросил, рассказала ли мне об этом секретарша. Я подтвердил. А он, вместо того чтобы извиниться за шпионаж, сказал, что уволит ее.
И вот тогда я понял, что имею дело с ненормальным. Мы сидели в дальнем конце кофейни. В закрытой кабинке. Он секунду колебался, потом вскочил из-за стола и направился прочь. Потом он вернулся за стол. Я видел, как у него начинает кипеть кровь.
Он сказал: “Думаю, пришло время поговорить, Глик”. Он обратился ко мне по фамилии. Раньше он всегда называл меня Аллен. Но тут назвал по фамилии, словно готовился таким образом к бою.
Он продолжил: “Пришло тебе время узнать, что тут происходит, откуда я взялся и где твое место. Меня на эту позицию назначили не для того, чтобы я тебе помогал, а для того, чтобы я был полезен другим людям, и мне велели не обращать внимания ни на ту чушь, которую ты несешь, ни на твои приказы, потому что ты мне не босс”.
